Даринда Джонс - С радостью в омут

— Вы не на то обращаете внимание.

Я прикусила губу, чувствуя, как жизнь и свобода ускользают сквозь пальцы.

— А на что я должна обратить внимание?

Уголок его рта приподнялся в невеселой полуулыбке.

— На свою задницу.

— Причем тут моя задни…

— И на тот факт, что она в моих руках.

Понадобилось время, чтобы осознать услышанное.

— То есть выбора у меня нет.

— Наконец-то дошло, — заметил спецагент, подмигнув мне, но в этом подмигивании ни намека на флирт не было.

Я все никак не могла поверить, что это происходит на самом деле. А ведь мама предупреждала. «Не вздумай им помогать, — говорила она. — Они выдавят из тебя по капле всю жизнь. Только ради удовольствия вырвут внутренности и в конце концов выбросят тебя, как будто ты полное ничтожество. Никогда и ни за что не пытайся им помочь». В то время она говорила о людях вообще. Сотни лет дар передавался в нашей семье от матери к дочери, и давным-давно мои предки поняли, что помогать людям нельзя, потому что они будут приходить снова и снова. Это никогда не кончится, и рано или поздно кто-нибудь начнет нас шантажировать, угрожая рассказать о нашем даре всему миру. В итоге каждому захочется по кусочку, но у любой души запас кусочков ограничен.

Я была послушной дочерью, запоминала все мамины наставления. Не высовывалась. Хорошо училась. Получила диплом и устроилась на приличную работу. Никому не доверяла. А потом мама умерла. И с ней умерла половина меня.

На долгие месяцы я заперлась внутри самой себя, укутавшись тьмой и чувствуя, как постепенно угасает душа. Выбираться из пучины начала совершенно случайно, когда ходила за молоком и наткнулась на место преступления. Я стояла перед маленьким домиком, окруженным желтой лентой. Во мне проснулось любопытство. Я шагнула ближе и, не успев толком подумать, «нырнула».

Перед глазами время перематывалось назад, а в ушах звенели мамины слова. Она велела прекратить. Уйти и не оглядываться. Но пробудившееся любопытство росло с каждой секундой. Мне хотелось узнать, зачем сюда вчера приезжали полицейские с мигалками и чем был вызван такой ажиотаж. И я увидела момент, когда напали на женщину. Невозможная жестокость вырвала меня из «нырка» против воли, но вернуться я не осмелилась. Горло обжигало желчью. Я уронила молоко и побежала домой. Не оглядываясь.

Однако избавиться от воспоминаний не могла. Несколько дней меня преследовало лицо мужчины из прошлого, на котором отчетливо читалось удовольствие от того, что он сделал с той женщиной. Удовольствие и восторг. В конце концов я села и со всем старанием нарисовала это лицо. Не зря все-таки столько лет ходила в кружок по рисованию. Засунув волосы под бейсболку с логотипом «Кабс» и нацарапав на конверте имя начальника участка, я отнесла письмо в полицию.

И внезапно мне стало намного лучше. Я выполнила свой долг. Помогла раскрыть дело об убийстве. Конечно, жестокость увиденного на меня повлияла и по-прежнему время от времени будила по ночам, но я поступила правильно и впервые за долгое время почувствовала, как к лицу прикасаются солнечные лучи.

Несколько лет я помогала полиции и в итоге навлекла на себя серьезные неприятности. В лице сердитого мужчины с нетерпеливым, насмешливым голосом. И этот мужчина пытался заставить меня сделать то, что я поклялась себе никогда не делать.

Отлепившись от островка, он снова подошел ко мне и остановился, как будто в любой момент готов был броситься в драку. Внимательные глаза смотрели на меня из-под густых темных ресниц. Он выжидал и словно смаковал каждую секунду, пока я упрямо отказывалась сотрудничать.

— Должны остаться только вы, — наконец прошептала я, не веря, что могла такое ляпнуть. Я всерьез собиралась «нырнуть» у кого-то на глазах. Уму непостижимо! — Пусть все остальные уйдут.

— Видимо, мне пора, — проговорил пожилой мужчина.

Не отводя от меня взгляда, агент Стренд кивнул. Гвоздеед вышел из кухни, бросив напоследок:

— Не забудь, о чем мы говорили, — и дверь за ним закрылась.

Спецагент не ответил. Даже не моргнул. Наверное, слишком увлекся тем, что сверлил меня взглядом. А я снова изо всех сил старалась не смотреть ему в глаза.

— Что вам нужно? — спросил он уже не таким резким, как раньше, тоном.

Утопая в море недоумения, я покачала головой. Как я до такого докатилась? Как мне только в голову могло прийти «нырнуть» у кого-то на глазах?

Честно говоря, однажды я такое уже делала. В детстве, на дне рождения у подруги. Я рассказала друзьям, что мама Тоби Макклюра флиртует с почтальоном. Все удивленно хохотали, а я в один миг стала самой популярной девочкой в компании. К сожалению, мать Тоби, по слухам, набожная христианка, рассказала моей маме о том, какой кощунственный поступок я совершила. Она кричала на маму и плевалась словами вроде «приспешница дьявола» и «гореть ей в аду». Мне запретили ходить на дни рождения, пока я не стала подростком — то есть достаточно взрослой, чтобы осознавать последствия своих действий.