Хельга Графф - Нигерийский синдром

От бедной моей незабвенной подруги остался только ее новый паспорт и фото, предназначенное сыну, а от Рича – его прекрасный подарок – аккордеон да совместная фотка в телефоне… и, конечно же, вечная память об этих прекрасных, достойных людях, которая будет со мной до конца моих дней.

Несмотря на ужасающее состояние, в котором мы пребывали, Малик нашел в себе силы проводить нас до Того. Ему предстояло вернуться и отвезти тело брата к отцу, старику Банде, – туда, где его уже ожидали приготовленное с любовью и заботой последнее пристанище и другой, далекий, светлый, мир, без огорчений и проблем, неприятностей и разочарований, обмана и суеты, который, я уверена, намного лучше, чем наш…

К великому сожалению, мы не смогли проводить его в последний путь, но желали, чтобы земля ему была пухом, а душа обрела вечный покой! Практически вся дорога прошла в полном молчании: пережитая нами трагическая потеря наших друзей не располагала к разговорам и веселью.

Таможню у большого друга России удалось пройти с легкостью и, как всегда, по древней африканской традиции, с помощью очень даже приличной взятки. В аэропорту мы с большой грустью распрощались с Маликом, который стал для нас таким же братом, каким был и безвременно ушедший Ричард. На прощанье мы обнялись, и я дала ему свой номер телефона и электронный адрес.

Без происшествий добрались и до Танзании.

Правда, некоторое опасение, что у меня могут отобрать алмазы, один из которых был предназначен для Анжелы, теперь уже вдовы Ричарда, присутствовало, поэтому пришлось положить оба камешка в бутылки с минеральной водой, в которых они были не очень заметны, а сами бутылки завернуть в фольгу. Слава богу, проскочили!

В Танзании нас встретили потрясенные от полученных фатальных известий Лева и Володя. Левкина рука прошлась по моим вискам, и он в изумлении покачал головой. На вилле, наконец, взглянула на себя в зеркало. Сквозь полустертую краску в волосах просвечивала обильная белизна, а виски… виски стали совершенно седыми…

– Всё страшное уже позади, – сказал Лева, – я так горжусь тобою, мать! Ты настоящий боец и большая умница!

«Нет… страшное не позади, самое страшное, мой дорогой, еще впереди», – подумала я, размышляя о том, как мне сообщить о смерти Рича бедной Анжеле. Даже думать об этом было невыносимо!

Через неделю мы пришли в себя и разлетелись с Левкой в разные стороны. Он уехал в Германию, куда москвичи уже перевели деньги, даже больше той суммы, которую мы оговаривали вначале, а я с друзьями вылетела в Москву, чтобы направиться оттуда в Хакасию, город Абакан. Никита получил всё сполна и остался очень доволен, а вот меня долгожданные деньги совсем не радовали, потому что на них была кровь дорогих людей. Риточкин прах мы похоронили на одном из кладбищ столицы и сразу же поставили памятник, на котором написали ее девичье имя: Маргарита Калинкина. Помог Петр Петрович, спасибо ему огромное, а Ритины деньги он передал мне. Я решила, что отдам их ее сыну, когда мы найдем украденного мальчика.

Всемогущий генерал пообещал, что сделает все возможное, чтобы его отыскать, и я совершенно уверена в том, что для него ничего невозможного нет! Самое удивительное событие случилось прямо там, на кладбище, когда мы прощались с Риточкой. Даже не знаю, откуда он появился, но внезапно прилетел белоснежный голубь, который, абсолютно не страшась нас, стоящих около могилы, сел прямо на памятник и сидел там, не шелохнувшись, до тех пор, пока мы не ушли. А я поняла, что это и есть сама Маргарита, но уже в другом воплощении! Пусть и после смерти, но ее многолетняя и самая заветная мечта, хоть и столь трагически, всё же исполнилась.

В Москве я с трудом рассталась со своими партнерами, которые стали для меня очень близкими и родными.

– Спасибо, дорогие, за всё, что вы для нас и конкретно для меня сделали, – я проглотила комок душивших меня слез.

После всего пережитого вместе с этими потрясающими, замечательными людьми расставание было просто невыносимым.

– Если что не так, простите меня…

– Всё так, Олечка, – с грустью сказал Олег, – нам будет тебя не хватать… правда, Ваня?

Иван кивнул, чувствовалось, что он очень переживает наше вынужденное расставание.

– Да… мы будем по тебе скучать!

Лучше бы он этого не говорил! Давно подбирающиеся к моим глазам слезы ручьями побежали по щекам.

Олег обнял меня и прижал к себе, как ребенка, погладил по голове и, едва сдерживаясь, промолвил: