Хельга Графф - Нигерийский синдром

Но следом на свою несчастную мученическую жертву подкошенный моей опоздавшей пулей, стоившей ей жизни, обрушился и сам убийца… В жизни не забуду эту страшную картину! Разом пропали все запахи и звуки, перед моими глазами стояла только чудовищная сцена ее жуткой гибели, отлетающая, как мяч, голова и падающее мертвое тело! Я ничего не слышала и не понимала… и лишь горячие слезы, смешиваясь с грязью, потом и горем, нескончаемым безутешным потоком катились по щекам, взор застилала сплошная пелена…

Что-то кричал мне Олег и показывал Иван, а затем беззвучно поднялись вверх оба вражеских автомобиля, в одно короткое мгновение превратившиеся в огненные шары, которые лишь на секунду замерли и мощной лавиной рухнули вниз, разметая по всей округе свои растерзанные металлические части и человеческие останки!

Вновь прорезался звук автоматных очередей, крики, ругань, и я пошла ва-банк. Мне было все равно, убьют меня или нет. Мною двигало одно желание: отомстить этим дикарям и отморозкам за такую страшную жизнь и жуткую смерть этой несчастной женщины, теперь уже навсегда связавшей свою судьбу с этой дикой первобытной страной! Не прячась и не пригибаясь, стиснув в бессильном горе зубы, я яростно опустошала в этих ненавистных тварей магазин своего пулемета. Бандитскую пулю, чиркнувшую по руке, не почувствовала совсем и даже не поняла, что неиссякаемый кровавый ручеек, пропитывая насквозь рукав моего прострелянного платья, стекает вниз, орошая густыми алыми каплями эту проклятую дьявольскую землю.

Сквозь пелену слез смотрела на хаотично падающие то тут, то там под градом свинцовых автоматных очередей вооруженные черные фигуры. Видела, как Рич, с трудом встав на ноги, попытался убежать с места казни, но был сражен безжалостным и беспощадным слепым свинцом, и на его рубашке в области живота стало быстро расплываться багряное пятно… У меня закончились патроны… а вместе с этим… прекратилась и стрельба. Всё было кончено, но какой же ужасной ценой! Никто из нас и не ожидал столь кошмарного финала блестящей, триумфальной операции!

Черный Мангуст был еще жив. Он лежал, прошитый пулями, совсем недалеко от тела так нелепо погибшей Риты. Я сжала пистолет, в нем оставался лишь один патрон. Глотая душившие меня рыдания и пытаясь смахнуть заливающие мое лицо слезы, я, шатаясь, подошла к нему, чтобы привести свой приговор в исполнение! Его широко открытые с поволокой глаза смотрели прямо на меня, на губах пузырилась темная, почти черная, кровь, а могучая грудь, искалеченная нашими очередями, тяжело вздымалась и опускалась, со свистом выгоняя воздух из пробитых легких. Мой пистолет нацелился в голову. Сейчас, шакал, ты сдохнешь! Ты, тварь, забрал жизнь этой бедной девочки, которая не единожды спасала мою жизнь, поэтому… сейчас ты сдохнешь, сейчас… сейчас… но, несмотря на всю мою ярость и ненависть, нажать на курок… я так и не смогла…

Из моих дрожащих рук оружие легко перекочевало в безжалостные руки Олега, и уже за своей спиной я услышала последний одинокий выстрел… выстрел возмездия.

Опустившись на землю, сдерживать рыдания была больше не в силах. Перед глазами промелькнула вереница событий, связанных с этой удивительной, замечательной, по-настоящему русской женщиной, униженной и одинокой, пережившей в своей полной лишений и невзгод драматической жизни невероятно горькие моменты… ее худенькие ручки… тяжелые армейские ботинки… ее испуганные, полные слез и надежды глаза… заветная, но несбывшаяся мечта уехать домой, и тульский пряник…. который она так бережно хранила, как единственную память о Родине… о России….

Проклятье! Почему так несправедливо устроен мир?! Оставалось сделать лишь один, последний шаг к новой жизни, и вместо того, чтобы протянуть руку, я подставила ей ногу… Почему отпустила ее и Рича… зачем?! Она стала моей подругой и не раз спасала меня от смерти, а вот я не смогла… не уберегла ее… Мне хотелось выть от горя и бессилия что-либо изменить… Как жить после всего случившегося… как?! Мы были для нее самой последней надеждой, которая так и не превратилась в сказочную реальность… Нет мне прощения… нет и не будет!

Ко мне подошел Олег и погладил по голове.

– Ничего, Олечка, не поделаешь: и жизнь, и смерть – эти две подруги – всегда идут рука об руку… Надо ехать, Ричард плох.

Да, да, Рича надо срочно везти в город. Рядом с доком сидел заплаканный Малик. Он поднял залитое слезами лицо и покачал головой. Я находилась в абсолютно таком же, как и он, состоянии, но во мне еще теплилась надежда, что мы сможем помочь Ричу. Я оторвала часть подола своего платья, чтобы остановить сочившуюся из раны кровь, хотя и понимала, что ранение в живот – это почти приговор.