Чайрен - Заметки с Земли-прим, или Немного о Любви

Она опустила глаза и тихонько прошептала:

– Идем.

Я не знал, как быть дальше – одеваться? А вдруг она пошутила – и тогда наверняка мне придется ретироваться. Но немного пораскинув мозгами, я в душе согласился с тем, что нет смысла торчать тут при любом раскладе. Пойдет – хорошо, а не пойдет – какого черта мне здесь киснуть? Выплясывать до утра, как сопливый юнец, мне не по вкусу, а пить – так мы уже все вылакали. Я медленно оделся, нахлобучил шляпу. Мэри подошла к вешалке. Вот черт, чуть не проспал! Стукнувшись ногой обо что-то весьма жесткое, я успел-таки схватить ее небесно-голубую куртку и помочь надеть. Довольно удачно справившись с первой частью ритуала под названием «смазать пятки салом», я кинулся открывать дверь. Пребольно ткнувшись безымянным пальцем в дверную филенку и попытавшись скрыть гримасу боли, приподняв в бодрой улыбке уголки рта, я все же справился и с этой частью своего злодейского замысла, лишь немного ушибив правое плечо о створку двери. Вдогонку кто-то прохрюкал:

– А куда вы пойдете гулять?

Напомнив им свой адрес, я захлопнул за собой дверь. Полдела сделано. Мы с Мэри вышли на улицу. Довольно тепло. Я стал поспешно перебирать в уме темы для беседы. На восемнадцатой или двадцатой я махнул рукой – гиблое дело! С моим «ораторским» даром заняться «съемом»! Ладно, не пропадем, – я мысленно прикинул, чем можно будет утешиться в случае «облома». Так, коньячок еще не закончился, и можно будет врубить на полную мощность «любимую женщину» Валери – Патрицию. Негусто…

– Лан, а куда мы идем?

Она взяла меня под руку. Как я был благодарен ей за это!

– Ко мне.

Чтобы заполнить возможную неловкую паузу, я брякнул первое, что пришло на ум:

– Сейчас поймаем тачку!

(Хм, довольно удачно!). Однако, шел второй час ночи. Но лед уже тронулся.

– Как бы нам не пришлось топать пешком, – улыбнулась Мэри.

Какой у нее голос! По-детски нежный, он был одновременно очень женственным, у меня аж защемило в груди.

– Задубеем! – с видом пророка изрек я, но где-то возле сердца, как бы в ответ, зашевелился теплый мягкий комочек, разрастаясь и согревая меня изнутри. Мы медленно шли по обочине. Проезжающие таксисты демонстративно воротили носы от нашей парочки. Тихо кружа, снежинки обволакивали пространство вокруг нас уютным полупрозрачным покрывалом.

– Я не очень люблю гулянки. Какой-то бес сидит во мне. Когда хорошо, он шепчет – «пусть будет плохо», и я сам себе устраиваю страдания, как будто боюсь – если мне будет очень хорошо, то потом обязательно станет совсем плохо. Лучше пусть будет не очень хорошо, зато потом и не будет очень плохо.

– И у меня точно так же, – кивнула Мэри, – я не люблю «слишком». Один парень из-за меня вешался. Какая глупость!

Я не знал, что ответить. Почесав в затылке, я пожевал губами, кашлянул и хмыкнул:

– Да, действительно глупо!

Мы были у моего дома.

***

…Я целовал ее тонкие руки…

– Давай пить коньяк! – вспомнил я, и достал из шкафа красивую коробку, вынул бутыль.

– Пятнадцать лет выдержки! – с пафосом возвестил я ей. – А еще у меня есть мед! А еще – благодарные ученики презентовали мне лимон!

Я кормил ее с ложечки медом, а потом целовал в губы, которые становились от меда еще слаще…

Когда я склонился к ее груди, слезши с дивана, она удивленно-протестующе воскликнула:

– Передо мной, на колени?!

Признаюсь, эта сторона вопроса прошла мимо моего сознания. Я не задавался целью встать перед нею на колени, моля о любви. Просто мне так было удобнее орудовать, но я не стал ее разубеждать.

– Может, мне снять кофточку? – спросила она, заметив мои неловкие попытки сделать это самому. Какие у нее груди! Маленькие, нежные, словно бутоны белых роз, вот-вот готовых распуститься. Я был опьянен их свежестью и девичьей упругостью. Дыхание вдруг сперло, меня трясло мелкой дрожью. Какая фемина! Я хрипло выдавил:

– Перейдем в спальню?

Она опустила голову и призывно прошептала:

– Возьми меня на руки, меня никогда не носили на руках…

Признаюсь, я не делал этого лет пять. А что, если уроню? Но я храбро воскликнул:

– Я не очень пьян, так что сумею!

Это оказалось совсем не трудно – она была худенькой, как нимфа. Изящные, точеные ноги, маленькая, почти детская грудь, удивительно пропорциональные формы хрупкого тела – божественная женщина! Никогда доселе я не наслаждался так совершенством форм, как с этой светловолосой богиней, которую в одежде кто-то, может, и назвал бы слишком худенькой, но обнаженной она была дьявольски прекрасна! Кровь во мне закипела, сознание начало мутиться от страсти. Я робко взялся за резинку ее колготок. Она прошептала: