Чайрен: Заметки с Земли-прим, или Немного о Любви

– Серж, пойдем работать!

Позже, в подсобке, когда мы обедали, она подошла и, пробормотав что-то для отвода глаз, перешла к делу:

– Что-то Лан сегодня плохо работает!

Дурацкая привычка – всегда чувствовать себя виноватым! Я промямлил:

– Настроения нет, с хозяйкой поцапался.

– А, вот в чем дело! Вот Тэдди – если есть настроение, горы может своротить, а если нет – то как медведь в спячке. Зачем же всем халтурить?

Понятно – напрасно я зацепил ее чадо.

– А что мне стараться? Зачем высовываться? Как все, так и я.

– Не надо равняться по худшим.

Я не стал спорить. Женщину не переубедишь, тем более, она сейчас защищает своего отпрыска. Тут встрял Вилли.

– Я не понимаю, как это можно работать по настроению? Работа – это работа.

Я опять промолчал. Этот умник всегда приходит на работу к половине одиннадцатого, хотя все должны быть на месте без четверти десять. До чего большинство людей уверено в собственной непогрешимости, раз готовы облить грязью любого, не задумываясь – а чем же я, собственно, лучше, и имею ли право осуждать кого-то, если у самого «рыльце в пуху»? А ведь еще две недели назад я считал его своим приятелем. Хорошо, что он вовремя показал себя. На обратном пути из Столицы Империи…

Вообще-то я считаю, что мужчины не должны ссориться из-за женщин. Но ссоры как таковой и не было. Просто я узнал, как он ко мне относится. Девчонка была – что надо! Чернобровая, черноокая, крутые бедра, осиная талия – в общем, глядел я на нее, и внутри все сжималось от восторга. Но виду я, конечно, не подал. Поболтали о погоде, Столице, о том, как отдохнули. Четвертым был в купе старикан, ветеран войны. Рассказывал о своем житье-бытье, здорово нас повеселил. Потом сели за столик, который вмиг украсился чем Бог послал. Я извлек из саквояжа припасенную на подобный случай бутыль десертного вина – девица того стоила! Однако Вилли решил перехватить инициативу и ринулся в «охмуреж». Кто смел, тот и съел, я не стал особо трепыхаться. Но мне не понравилось и заставило призадуматься то, что он постоянно в течение нашей совместной трапезы пытался выставить меня на посмешище, опровергая каждое мое слово, вплоть до невинных высказываний о погоде. Друг ли он мне? Ночью, благо я, как и Тома, лежал на верхней полке, мне удалось взять реванш. Протянул руку в направлении объекта нашего вожделения, и не зря – мой визит ждали с нетерпением. Я согласился со справедливостью поговорки: «хоть горшком назови, только в печь не клади». Согласен и впредь быть «гадким утенком», если снимать сливки достанется мне…

Посреди ночи потянуло подышать свежим воздухом, и я потихонечку выбрался из купе. Вдоволь надышавшись, решил избавиться от излишков влаги, перекочевавшей в меня из заветной бутылки. В крайнем купе не спали. Я невольно прислушался к ночной беседе. Обсуждали новый телефильм:

– У нас мафия сильней, поэтому стрельбы меньше. Исчез человек, и все – никто ничего не знает. А у них – демократия, так просто рот не заткнешь!

И сколько гордости в голосе говорившего! Так уж устроен человек, – если нет возможности гордиться чем-то хорошим, то хотя бы плохим, но надо. К примеру тем, что мафия у нас сильнее! Ай да мы!

Под перестук колес заснулось легко. Но, видно не всю избыточную влагу я выдворил – сон приснился жуткий… Я бежал во весь дух. Но Тот не отставал. Он ковылял, мерно постукивая своей палочкой по брусчатой мостовой, покряхтывая и неторопливо вытирая пот со лба розовым платочком. От бега на пределе сил в горле пересохло, липкая слюна стягивала рот; сердце, казалось, вот-вот лопнет, как воздушный шарик, размазавшись по грудной клетке кровавыми слизкими клочьями, но оторваться от своего преследователя я не мог. Его удручающе ленивый шаг, растянутый в скучающей улыбке бесформенный сизый рот, тускло поблескивающие круглые очки – все мчалось вслед за мной, словно привязанное на веревочке… Я задыхался от ужаса. Вдруг плечо мое начало трястись. Весь мир вокруг стал содрогаться, голова болталась, как у китайского болванчика и я… проснулся. Рядом стояла Тома, жизнерадостно тормоша меня и приговаривая:

– Вставай, соня, проспишь станцию!

Вот-те на! А что же Вилли? Почему не разбудил? Ладно, разберемся. Я быстро собрался. Тома пошла провожать меня. Я нежно чмокнул ее в щечку, вдохнул аромат юности и французской косметики, и улыбнулся, глядя в мерцающие темные глаза. Это было прощание без слов. К чему слова? Они способны приземлить любое чувство, низведя его до уровня банального обмена любезностями. Я лишь ласково погладил ее трепетный стан, круто переходящий в налитые страстью и силой бедра…