Лиза Джексон: Блудная дочь

Какая разница! Надвинув на нос темные очки, она вырулила из гаража на подъездную аллею и понеслась к воротам. От искушения подальше. Ее сверлила мысль: что, если остаться, попробовать разговорить отца, выяснить, какова его роль в этом заговоре десятилетней давности?

«А он, разумеется, размякнет и все тебе выложит. Как же, держи карман. Или ты забыла, что за человек судья Коул?»

Черт бы его побрал! – пробормотала Шелби и, выехав из ворот и развернувшись, нажала на газ. Путь ее лежал обратно в центр города – к старому кирпичному зданию, где когда-то принимал пациентов доктор Причарт.

По дороге в памяти всплыла еще одна новость, которую она как-то не сразу осознала, – Росс Маккаллум выходит на свободу. И вмиг отчаянно заколотилось сердце, руль сделался скользким во вспотевших ладонях, а к горлу со дна желудка подступила едкая желчь. Сжав зубы, Шелби заставила себя сосредоточиться на дороге. И на своей цели – клинике в самом сердце Бэд-Лак, где когда-то она лечилась от всех своих недугов, начиная с простуды и кончая растяжением связок.

Снаружи здание не изменилось: все те же четыре этажа неприветливо смотрят на мир подслеповатыми зарешеченными оконцами, и у крыльца возвышается тот же громоздкий ящик с песком. Внутри Шелби заметила кое-какие перемены: появился кондиционер, и линолеум на полу сменился коричневым ковролином. А на стеклянной двери, за которой когда-то помещался кабинет доктора Причарта, теперь красовалась эмблема страховой компании.

Шелби толкнула дверь и вошла в приемную, выдержанную в серебристо-голубых тонах. Из-за компьютера подняла на нее взгляд пухлая дама с волосами такого же серебристо-голубого оттенка и пятиярусными бусами на короткой шее. Бросив взгляд на именную табличку на столе, Шелби уяснила, что видит перед собой Роберту Флетчер.

– Я ищу доктора Неда Причарта, – заговорила она, не давая секретарше открыть рот. – Много лет назад, когда он здесь работал, я была его пациенткой.

Роберта улыбнулась, но глаза, неестественно блестящие от контактных линз, оставались холодными.

– Док Причарт? Да он уж лет десять как бросил практику. Наша компания здесь уже шесть лет, а до нас этот офис занимал мистер Блеквелл, адвокат. Артур Блеквелл.

– Вы не знаете, кто перенял практику Причарта? Или где я могу его найти?

Мисс Флетчер картинно развела руками:

– Понятия не имею! Слышала только, что он уехал из города, а куда – не знаю. Я его и не знала совсем, я хочу сказать, разговаривать с ним не приходилось. В лицо-то, конечно, знала. Бывает, иной раз на улице встретишь, поздороваешься. – Она вдруг осеклась, расширенными глазами вглядываясь в Шелби. – Ой, а вы не дочка судьи Коула будете? Шелби? Я вас помню... господи помилуй, да вы – вылитая ваша матушка, упокой господь ее душу!

– Д-да... спасибо.

Этого еще не хватало, чтобы добрые граждане Бэд-Лака узнавали ее в лицо!

– Такое несчастье! Знаете, дорогая, – она заговорщически наклонилась к Шелби, вдруг проникшись к ней симпатией, – матушка ваша была чудесная женщина.

– Да, знаю. Помню.

– А как ваш отец поживает? Что-то давно я его не видела.

– Прекрасно. Он... у него все хорошо, – ответила Шелби.

– И надолго вы к нам?

– Посмотрим, – пожала плечами Шелби, прекрасно понимая, что каждое ее слово завтра же разлетится по городу. Одна из маленьких радостей жизни в глуши: здешним кумушкам до всего есть дело. – Еще не решила.

Распрощавшись со словоохотливой секретаршей, Шелби вышла на улицу, в удушливый зной техасского лета. Через улицу от бывшей клиники находилась единственная в городе аптека – она же кафе. Страшно вспомнить, сколько времени проводила здесь Шелби подростком, на тонкой грани между детством и юностью – протирала джинсами высокие пыльно-красные табуреты, прихлебывала вишневую колу, закусывала картофельными ломтиками, макая их в кетчуп с лимонным соком или в соус табаско, грезила наяву о каком-нибудь телегерое или ином кумире юных дев, чьего имени сейчас даже не вспомнит. Счастливое, беззаботное время! Как давно это было – словно целую вечность назад.

Перейдя улицу и зайдя за угол аптеки, Шелби обнаружила и старую знакомую – скамью. Тяжеловесное сооружение из цельных бревен стояло гордо, словно неподвластное времени; темное, отполированное годами дерево испещряли сигаретные отметины. А вот и сердечко с инициалами. Шелби задумчиво обвела его пальцем. Десять лет прошло – и не стерлась память.

Господи, как же она по нему сохла! Тогда она училась в десятом классе, а он только что вернулся из армии – стройный, ладный, с грацией сильного молодого зверя. Классическая любовь с первого взгляда.