Владимир Великий - Клятвоотступник

Теплые воспоминания молодого солдата о родной деревне неожиданно кто-то прервал, прервал очень грубо и нагло. Он сразу же это понял, как только его в темноте кто-то сильно ударил ниже пояса. Он от страшной боли вскрикнул и открыл глаза, затем быстро привстал. В его лицо тотчас же впился ослепительный луч электрического фонарика, Александр мгновенно закрыл руками глаза. И в этот же момент его опять сильно ударили, ударили чем-то тяжелым по голове. Он сразу же почувствовал, как на его макушке молниеносно вскочил волдырь. Ему захотелось его пощупать, однако этого он не успел сделать. Через несколько мгновений он почувствовал страшную боль в плече, затем между ног… Только сейчас он понял, что его просто-напросто избивают. Ему, парню двухметрового роста не верилось, что его в первую ночь, да еще в отличной роте прославленного капитана Макарова, будут бить. И это ему прибавило смелости и силы. Александр быстро спрыгнул с кровати и рванулся к выходу. Выбежать в коридор казармы ему не удалось. Кто-то подставил ему подножку, и он, словно подкошенный сноп, упал на пол. Из носа мгновенно появилась кровь. В этот же момент в спальном помещении вспыхнула электрическая лампочка. Кузнецов в окровавленном нательном белье лежал между двумя рядами двухъярусных кроватей и мутными глазами водил то по потолку, то вокруг себя. Неожиданно в углу возле окна он увидел четырех молодых парней, одетых в спортивные костюмы. В том, что они были «стариками», он уже нисколько не сомневался. Среди сидящих на кровати нижнего яруса он сразу же узнал армейского деда Макулова. Казах с презрением смотрел на ниспроверженного великана и все время почему-то сквозь кривые зубы плевался. Наконец ему это занятие надоело, и он ехидно произнес:

– Ну как, салага, дела? Почему ты нас не приветствуешь? Али ты забыл то, кто в нашей армии правит? Тебя, урод, что не научили армейской субординации на сборах молодых солдат? Мой отец и тот когда-то почести Гречко отдавал…

На какое-то время казах замолчал, молчали и остальные старики. Молчал и «салага». Он только иногда прикладывал руку к своему носу, стремясь хоть как-то остановить кровь. Игра в молчанку надоела старослужащим. Один из них, который был очень тощий и даже, скорее всего, немощный, неожиданно встал и подбежал к лежащему. Затем с силой его пнул. Кузнецов от боли вскрикнул и сжался в комок, удары последовали еще и еще…

Последующие удары он уже не чувствовал. Ненависть к старикам, к этим извергам его переполняла. Мысль отомстить за себя, постоять за свое достоинство, как человека, мгновенно пронзила его сознание и душу. Он на какой-то миг вспомнил армейские «мемуары» своего отца, который довольно часто рассказывал своему единственному сыну о важности в драке бить всегда первым. Отец, проходя службу на китайской границе, ударил черпаком «старика» за то, что тот без всякого стеснения съел у него два белых куска хлеба. Все то, что происходило в дальнейшем, сын старшего Кузнецова уже не мог осознавать…

Он молниеносно поднялся и рванулся к первой солдатской тумбочке, на которой лежал солдатский ремень. Затем, взяв ремень в свои руки, он стремительно бросился к «старику» Макулову, который продолжал мирно чесать свою спину и вести непринужденный разговор со своими сослуживцами. Двое ему подобных также сидели на кровати, и раскрыв рот, слушали армейские сплетни своего вожака. Тощий в это время стоял возле молодого солдата и ждал очередных указаний от тройки. Он и глазом не успел моргнуть, как увидел испуганную физиономию своего вожака, шея которого почему-то оказалась в прочных «объятиях» солдатского ремня. Попытка тощего прийти на помощь Макулову не увенчалась успехом. Не успел он еще и сделать трех шагов в сторону кровати, на которой восседали дембеля, как получил от салаги сильнейший удар ногой в живот. От удара дембель мгновенно присел и стремительно опустился на пол. Услышав истошный хрип казаха, сидящая двойка испуганно бросилась вон из помещения. Куда и зачем эти дембеля утекли, взбеленившемуся молодому солдату сейчас было не до этого. Он видел перед собой только очень смуглую рожу казаха и его кривые зубы. Кузнецов с силой стягивал оба конца ремня и истошно кричал:

– Ты, старик, еще меня только тронь… Убью сейчас тебя, чурка из кизяка… Ты понял?

Солдат второго года службы Макулов в ответ ничего не говорил, он сильно хрипел и только. Из его узких, черных глаз катились слезы. На какое-то время ему удавалось открывать рот и шевелить языком. О чем говорил или просил Макулов, «палач» двухметрового роста так и не мог понять, да и понимать он не хотел. Ему было сейчас не до этого, жажда мести брала свое…