Милена Миллинткевич - Басурманин. Крылья каарганов

– Тронешь кого – от моего меча падёшь! – глядя на появившегося из ратной избы Силыча, прошипела она.

– Княже! Тебе ведомо всё обо мне. О былом и не помышляю, – Дамир подошёл к Владе и встал за её плечом. – Я в толк не возьму…

– Чего? – вмешался в разговор Силыч, подходя ближе.

– Пошто мечи у мальцов деревянные?

Силыч усмехнулся:

– Княже, если не передумал со мной в становище ехать, то пора!

– Поедем! Давно за стену не хаживал, – кивнула Влада.

– Добро! – и глядя на спускавшихся с крыльца Владу и Дамира добавил. – А у вас, что, не так воинов учат?

Дамир обернулся на мальчишек:

– Кыпчаки сыновей сызмальства в седло сажают и к сабле приучают. Но деревянных не дают. Кинжалу или малой сабле из-под руки кузнеца выйти должно. Воину и клинок под стать.

Силыч покосился на Владу:

– Ежели княжичам да не деревянный меч, а кинжал с пылу с жару даден был, половину дружины извели бы и без набегов басурманских.

– Пошто так? – от Дамира не укрылось, как зарделась Влада.

– Да они так яростно мечами махали, что к вечерней зорьке всякий раз искать наставника приходилось. Прочие, что были, к утру ещё не могли подняться. Любо княжичам было пошалить да позабавиться. Особливо княжич Владислав этим славился. Верно сказываю, князь-батюшка?

– Верно! – вздохнув, отозвалась Влада, с грустью покосившись на сотника.

Дамир видел, как Силыч, потупив взор, отвернулся, чтобы не смущать Владу, и без того огорчённую упоминанием погибшего брата.

На конюшне их уже ждали. Три запряжённых коня стояли у ограды, нервно перебирая ногами, помахивая хвостами и всхрапывая.

– Ты так и не сказал, отчего мечи деревянные, – решив прервать гнетущее молчание, Дамир подъехал к Силычу, как только они выехали в поле.

– Деревянный меч не может причинить большой вред. Больно ударить, оцарапать – да, но жизнь не отнимет. Потому мальцы не боятся наносить удары. А когда становятся старше и опытнее в бою, получают из рук наставника первый настоящий меч. К отрочеству они ведают всё, что должно знать ратнику. И лишь окрепших силой, их берут в малую дружину. Вот так! – покосился на всю дорогу молчавшую Владелину Силыч.

Дамир тоже поглядывал на неё. Его тяготило то, что Влада решила, будто он прельстился отроками. Он старался не вспоминать о том, к чему вынуждала его злоба и ненависть Агын к пленницам. Но Влада помнила. Она так и не простила ему погибели отроков. И, хотя с тех пор как половцы поселились рядом с Рязанью, она впервые упомянула о его былой жестокости, её слова острым клинком вонзились в тело, разрывая нутро на куски.

– Глядите! Усман! – услышал он голос Владелины.

Указав на быстро приближающегося всадника, она вдавила сапоги в бока коню и поскакала вперёд.

Дамир и Силыч помчались следом за ней.

Они встретились с Усманом у раскидистого старого дерева. Спрыгнув с коня, половец взял за узду жеребца князя и погладил морду.

– Усман! – окликнул его Дамир, подъехав ближе и спешившись. – Ведомо ли тебе, отчего русичи столь отважны в бою?

– Нет, мой хан!

Он раскрыл рот, хотел было что-то сказать, но благоразумно решил промолчать.

– Оттого, что их дитя уже в три года обучают ратному делу. В четыре малец получает в руки меч. Но не как нам с тобой атасы поднесли малую саблю, а из дерева.

– Как с деревянным мечом можно стать воином? – удивился Усман и покосился на князя и сотника.

Силыч хмыкнул и кивнул в сторону князя.

– Ты летами постарше меня будешь, Усман? – Влада выбралась из седла и скинула плащ. – Стало быть, я для тебя как отрок из малой дружины для ратника. Сразись со мной, коли полагаешь, что с таким мечом воином не стать.

Усман тряхнул головой:

– Помнишь наш лёгкий бой, княже? – он вынул кинжалы и бросил их рядом с плащом князя. – Вы с Гайлисом супротив нас с ханом? Тяжко поверить, что наставники тебя учили мечом, выстроганным из дерева. Уж больно ты прыток и ловок.

Владелина усмехнулась. Дамир залюбовался лёгкой улыбкой, тронувшей губы любимой. Так захотелось прижать её к груди.

– Сразись со мной! – услыхал он голос Влады.

Она достала меч, взяла в руки щит и отошла подальше от расползающихся, что земные гады в траве, корневищ старого дерева.

– Ну, коли князь просит, отказать не смею, – вынимая саблю, Усман покосился на Дамира.

От его слов внутри у хана полыхнуло. Дамир лишь взглянул на Усмана и тот под тяжёлым взором убрал саблю в ножны и отступил.

– Неужто ты спужался быть поверженным? – усмехнулась Влада. – Коли твоя́ правда, Усман, и с палкой воином не стать, тебе нечего страшиться.