Владимир Нестеренко - Сладкое слово – месть

Ночи и утра как не бывало. Время превратилось в сплошной поток чувств и удовольствия. Но пришел день, и он, боясь потерять штаны, окунулся в дела. Разыскал своих партнеров рекламного бизнеса и представил им свою звезду. Те пришли в восторг и потребовали немедленной пробы в натуральном виде. Катя закапризничала. Пришлось уговаривать. Она согласилась предстать, в чем мама родила, только в профиль и в его присутствии. Он заволновался, зная, что от нее потребуется гораздо больше, чем она предполагает.

– Поначалу красотки почти все комплексуют, – успокоил его режиссер, – две-три съемки, и все пойдет как по маслу.

К черту всякое масло. Вот возьмет, решится и смажет скипидаром одно место киношникам, тогда будут знать, как приручать к эротическим съемкам его возлюбленную. Но решимость из-за потери штанов на людном бульваре не приходила.

Да, Катя была безупречна. Корзинину показалось, что у режиссера и оператора вожделенно загорелись глазки. В нем полыхнула ревность. Он не мог ее не ревновать, хотя знал, что произойдет дальше, коль появившиеся решительные мысли тут же показались ему бредом сумасшедшего. Он ревновал и терзался до слезного приступа и бешенства. На себя и на обстоятельства. Он – мелкая сошка. Он это знал, она не знала. Она верила ему безоглядно, без всякого анализа, хотя собиралась стать юристом. Законность и вера в любовь – вещи несовместимые. Катя знает, были времена большевистской инквизиции, когда человек не должен был доверять даже любимому. Слава богу, они канули в Лету, теперь можно положиться на слово друга. Но она жестоко ошибалась.

К съемкам приступили в этот же день после пробы. Неутомимый режиссер работал с Катей до самого вечера. Измученная прикосновением к своему почти обнаженному телу загорелого черноволосого атлета, бесконечно вздрагивая и сжимаясь, вынуждая режиссера делать дуль за дублем, она разбитая и опустошенная вернулась в отель.

– Милый Вовчик, безобидные эротические картинки с одеванием купальников превращаются в имитацию секса. Я не смогу продолжать съемки, – взмолилась она, – режиссер сказал, что завтра будут более откровенные положения и имитации. Я сгораю от стыда, я не могу выставлять на испытание нашу любовь. Откажись от съемок!

– Это невозможно, я подписал контракты с твоего согласия. С нас сдерут неустойку, как шкуру с живого человека.

– Я не думала, что все будет так откровенно. Ты обещал мне приличные композиции съемок. Этот атлет со своими телесами приводит меня в ужас. Я закрываю глаза, холодею, я упаду в обморок, пожалей меня и нашу любовь, она не выдержит такого испытания!

Катя стояла перед ним, обаятельная в своей женской беспомощности, прекрасная в гневе и мольбе, с надеждой и верой в его благоразумие и силу.

Но Корзинин беспомощно развел руками. Он знал, что испытания закончатся для нее поражением.

– Неужели ты не ревнуешь? Как после всего этого бесстыдства я пойду под венец в белоснежной фате? Это выше моих сил! – Она, как преданная невеста Христа, продолжала верить, что ее тело принадлежит только ему.

– Успокойся, моя дорогая, может быть, тебе придаст сил крупная сумма аванса, которую завтра положат на твой счет в одном из банков Стамбула? – Владимир искал аргументы, как лукавый ангел, спустившийся на землю с целью овладеть прекрасной дочерью человеческой.

– Нет, никакая сумма не может окупить нашу любовь! Я боюсь, эта пошлость перечеркнет все светлое и чистое, что есть между нами. – Катя заламывала руки, нервно меряя шагами уютный номер, с мольбой бросая на Владимира жгучие взгляды. Он сидел в кресле растерянный и подавленный.

– Поверь, мне тоже нелегко согласиться с мыслью, что тебя едва не лобзает этот красавец. Но это только имитация страсти. Ты актриса, ты должна играть, а твоя красота, твоя молодость стоят бешеных денег.

– И ты не можешь от них отказаться? Почему ты не дал мне прочесть сценарий клипов? Я бы отвергла эту эротику заранее. – Прекрасные Катины глаза, как море перед бурей, наполнялись свинцовой тяжестью.

– У меня сценария просто не было. Я доверился заверениям своих партнеров, что съемки пройдут на уровне демонстрации обнаженных фигур и безобидных объятий, – с обезоруживающей искренностью отвечал Владимир.

– Ты знал сумму гонорара? – В Катиных глазах и на губах плясало отчаяние.

– Да, но теперь она возросла втрое после того, как продюсер увидел тебя обнаженной, а я потребовал увеличить ставку. Как видишь, игра стоит свеч, – горделиво выпячивал грудь мужчина.