Владимир Стогов - Это сладкое слово – Камчатка

Светлой памяти Николаенки Виталия Александровича,

павшего – с фоторужьём наперевес! – от лапы камчатского медведя,

и Раимова Таджибая Бакировича,

сгинувшего – без следа – в мутноваводах Семлячикского лимана посвящается эта книга.

Автор

У-у-у! Это сладкое слово – Камчатка!

Виктор Цой

Часть первая

СИЯЮЩИЕ СНЕГА

Г л а в а П Е Р В А Я

«Она была чиста, как снег зимой, в грязь…» – дальше он не помнил.

То есть, Владимир Высоцкий был его любимым бардом, и многие из его песен Груздев заучил наизусть. Многие, но не эту, видимо потому, что доселе подобная тематика лично его как-то не особенно и задевала. Обновить же в памяти текст, поставив соответствующую кассету, он не мог – в доме у него не было магнитофона. «Зри в корень» – не было и электричества! И само это злополучное письмо было доставлено шальным, случайным вертолётом, удостоившим их своим посещением единожды за истекший месяц.

А ведь весь последний год Груздев почитал себя счастливейшим из смертных! В самом деле, у него была настоящая мужская работа, свой персональный – впервые в жизни! – домик над океаном, а также любимая девушка. Да что там девушка – невеста и в обозримом будущем молодая жена, хранительница домашнего очага, ближайшая сподвижница и наперсница.

И вдруг в одночасье всё рухнуло… Он вновь подобрал скомканное и отброшенное в дальний угол (но хоть не спалённое им в сердцах!) сверхлаконичное её письмо и, тщательно разгладив ребром ладони на столешнице, принялся осмотрительно и вдумчиво в него вникать. Да, покаянное, горько сожалеющее об утраченном, с неряшливо – в местах оросивших его слезинок! – расплывшимися чернилами; педантичная по своей натуре «его» Маринка и на этот раз писала не шариковой, а перьевой авторучкой…

Но из всего этого следует, что далеко ещё не всё для него, Груздева, потеряно. А ну как всё здесь бросить, ринуться наобум, примчаться к ней туда без приглашения, образцово-показательно набить счастливому сопернику морду, взять её за руку и увезти? Мечты-мечты… Но, предвкушая чтение вот этого (а тогда ещё просто очередного) её письма как сугубо домашнее, интимное удовольствие, он с лёгким сердцем помахал улетающему борту ручкой. Следующей же транспортной оказии, очень даже просто, можно прождать ещё с месяц. Не сезон – и этим всё сказано.

Тем не менее его взрывной, холерический темперамент требовал немедленного выхода, битья, действия! И поскольку никого иного из сложившегося любовного треугольника в радиусе ближайших двух-трёх тысяч километров кроме самого Груздева, попросту не просматривалось, то пинать и охаживать, пусть даже чисто умозрительно, принялся себя первого…

Да, он остановил свой выбор на доброй и хорошей девушке, сызмальства влюблённой в неповторимую дальневосточную природу и неравнодушной к нашим братьям меньшим, но по сути своей – законченной горожанке. То есть она бы ещё могла сюда к нему заскакивать по сезону как на дачу, как в увлекательный турпоход наконец. Но, положа руку на сердце, представить её молодой хозяйкой в этом его домике? Или в ихнем милом Жупанове? Иными словами, без магазинов, парикмахерской, поклонников, тусовки, телевизора и даже без лампочки Ильича? Нет, это про кого угодно, но только не про Истомину Марину сказано…

Далее, сам их роман был закручен с совершенно непомерным – даже для последней четверти ХХ века! – географическим размахом. В самом деле, около двух лет тому назад он, в ту пору вполне преуспевающий инженер-геохимик одной Подмосковной научно-производственной организации, и она, студентка-практикантка Дальневосточного университета, впервые увидали друг друга, а вскоре и более тесно познакомились в геологическом поле под Комсомольском-на-Амуре. Второе – очень решительное! – и растянутое на целую неделю свидание произошло, когда она без предупреждения нагрянула к нему в подмосковные Бронницы на зимние студенческие каникулы. И наконец, двухнедельный визит самого Груздева в славный город Владивосток, после которого оба они, не сговариваясь, стали считать себя женихом и невестой.

И в-третьих, но, как сейчас ему вдруг э т о представилось, оно же и во-первых, и во-вторых, именно в свой владивостокский приезд он лишил её невинности. И как раз в этом своём новом для себя качестве – молодой женщины – его Маринка при первом же мало-мальски серьёзном натиске (со стороны) и сдалась… А ведь будучи девственницей из-за органически присущей ей боязни дефлорации, по инерции или даже из благородного желания ему, Груздеву, свою непорочность в качестве главного свадебного подарка преподнести прежняя его Маринка очень даже за себя бы постоять смогла.