Надежда Васильева - Завещание соседки

– Я выгнала эту воровку.

Вера невольно вздрогнула от голоса, ставшего вдруг таким резким. Проницательные старческие глаза вонзились в нее, как иглы:

– Вам неприятно, что я так говорю о внучке? Мне тоже неприятно. Но иногда мне даже страшно становится, когда смотрю на нее. И не моя вина, что она выросла такой. Я всегда помогала семье сына, пока он был жив. И ей тоже. Но Инна – в мать. Такая же неблагодарная.

С минуту старуха смотрела перед собой, словно задумавшись. Потом встрепенулась, взяла свою тарелку с тортом и отломила кусочек позолоченной чайной ложкой. Она снова взглянула на гостью, которой явно было не по себе. Губы Зинаиды Борисовны скривила улыбка:

– Вы спросили – я ответила. Правда часто бывает неприятной.

Опустив глаза, Вера положила в рот кусочек воздушного торта. Про себя она считала до десяти, чтобы подавить возникшее в душе неприятное беспокойство. Однако нежнейший вкус опередил цифры. Она поспешила заговорить как можно беззаботнее:

– Потрясающе вкусно! Ради Бога, извините меня, Зинаида Борисовна. Я не хотела, чтобы вы вспоминали о чем-то неприятном.

– Я понимаю, – хозяйка сделала над собой усилие, чтобы смягчить выражение лица. – И я не хотела испугать вас.

Вера улыбнулась, но старуха остановила ее жестом и продолжила уже более бесстрастно:

– Становясь взрослой, Инна приходила ко мне только затем, чтобы вытянуть что-то. Да так неискусно, что меня прямо тошнило. Иногда я потворствовала, но чаще упиралась. Понимаете?

Гостья кивнула. И нужны ей эти семейные дрязги?

Однако Зинаида Борисовна, как видно, решила во что бы ни стало высказаться до конца.

– Однажды, месяцев пять тому назад, она пришла ко мне и торчала здесь долго. На нее это было не похоже. Я сразу насторожилась. И что вы думаете? Я уверена, что она подсыпала мне снотворного, и я уснула в кресле. Никогда со мной такого не было. Просыпаюсь – она здесь. Но я сразу поняла, что дело неладно. Я проверила, – старуха передернула худенькими плечами и сверкнула на Веру маленькими глазками. – И что вы думаете? У меня пропали драгоценности! Не все, чтобы было незаметно. Но такое! Негодница пыталась мне внушить, что это случилось раньше, когда соседки ухаживали за мной, ну помните, из-за ноги. Но я из ума не выжила. Знаю, что и когда происходит. Не знаю только, как она это унесла. Но у Варьки всегда парней было больше, чем мозгов. Мне побрякушек не жаль! На такие крюки только кольца пялить, – она вытянула руки перед гостьей, – но… противно, когда лицемерят и ждут твоей смерти, только чтобы заграбастать добро. Тьфу!

– Ради Бога, не волнуйтесь. Забудьте об этом! – взмолилась Вера. Слушать эту грязную историю было и впрямь невмоготу.

– Забыть?! Да один бриллиант был вот такой величины! – и старуха в гневе показала пальцами размеры небольшого грецкого ореха. – Забыть?

– Конечно! – воскликнула молодая женщина, не преминув про себя усмехнуться: «Ну, старуха хватила, однако», – Или заявите в милицию. Но не изводите себя вредными мыслями. Если вам что-нибудь понадобится…

– Да нет, Верочка. Я еще не побирушка, – гордо возразила хозяйка.

Тут она заметила нехорошую искру в глазах молодой гостьи и поспешила пойти на мировую.

– Я не хотела вас обидеть, милая. Я просто старая дура, и все испортила своими рассказками, да?

– Нет, – покривила душой именинница. – Я ведь сама спросила.

– Все равно, – вздохнула старушка. – Нас всегда отталкивают люди несчастные, даже если они в этом не виноваты. Я знаю, сама всю жизнь терпеть не могла нытиков, сирых и убогих.

Веру это покоробило. Впрочем, чего греха таить, старуха права. Вера не раз замечала, что вместе с острой жалостью испытывает к несчастным неприязнь. Может быть, не к самим людям, а к несчастью, как таковому. Но что это меняет? Она постаралась улыбнуться как можно сердечнее:

– Вы так категоричны.

– Это что! – с удовлетворением ответила та. – Меня никто не любит за то, что я все говорю в глаза.

– Кстати, как ваш телевизор? – Вера попыталась увести разговор в сторону.

– Не работает! – радостно откликнулась Зинаида Борисовна.

– Вызвать вам мастера? – весело спросила Вера, поднимая вновь наполненную рюмку.

– Если вас не затруднит, – с готовностью согласилась нелюдимая соседка. – Сейчас уже не засидишься на лавочке.

– Холодает. Жаль, правда?

– Еще не так жаль, когда не знаешь, наступит ли для тебя следующее лето.

Сердце Веры болезненно сжалось. Она подняла рюмку: