Николай Шахмагонов - «И я ищу, ищу, ищу». Судьба советского офицера

Наконец, она неслышно вошла в комнату, шагнула к окну и проговорила:

– Ну и погодка…

На фоне более светлого, нежели комната, окна, её контуры слегка проступали в темноте. Она долго стояла, разглядывая что-то на улице. Он не торопил. Лежал, затаив дыхание. Наконец она плотно задёрнула занавеску, и исчезла в полном мраке. Лишь по шуршанию шагов можно было определить, что подошла к постели, что сбросила халатик. Глаза немного привыкли к темноте и даже выступило в полумрак всё её волшебное существо, перехваченное в двух местах тёмными полосками. Присела на краешек, и он тут же обнял её и притянул к себе. Она повернулась к нему и долгий поцелуй положил начало второй зимней ночи, собственно, по времени ещё и не наступившей, но укрывшей всё ранней темнотой этого времени года.

Он снова нащупал замочек на спине и, расстегнув его, освободил то, что уже нуждалось в освобождении. Она замерла и буквально вжалась в него, стараясь завладеть его руками. Она был, как и накануне, напряжена, потому что понимала, что всё, к чему он стремился, а она продвигалась неосознанно, как к пока ещё неведанному, может произойти в любую минуту. Значит, она готова была ко всему? Но на этот вопрос и сама не могла ответить, продолжая машинально, хоть и очень осторожно, но препятствовать его действиям. Он понимал, сколь нелепо то, что он постоянно загадывал… Если она останется девушкой, если не произойдёт, к чему он неизменно стремился, но чего не добивался резко и грубо, значит и он будет освобождён от каких-то обязательств? Ну а если… Тогда другое дело, тогда надо делать предложение, тогда надо, вероятно, ехать с нею к её родителям?

И тут же усмехался своим мыслям: «Гм-м, останется девушкой… Так сказать непорочной… Да, конечно, физиологически останется, то есть сохранит то, что именуется…. Нет-нет, не станем применять сухие и грубые медицинские термины, а тем паче жаргонные словечки, которые оставим плебсократам и их плебсокультурным ваятелям пошлости в духе «наставлений Алена Даллеса». Мы опустим некоторые слова и определения, поскольку читателю и так ясно, что имеется в виду.

Он понимал, что формально, в случае их разрыва, в случае если не сложится у них, и у неё рано или поздно появится другой претендент на руку и сердца, для которого она будет вполне целомудренной девушкой… Он вспомнил рассказ одного однокашника по училищу, которого очень хотели женить на девице своего круга. Замысел то вполне нормальный, да вот только девица эта оказалась весьма и весьма своеобразной.

Познакомились в гостях у её родителей. Так, как будто бы и ничего. Всё при ней. А вскоре остались они одни. Ну и приятель рассказал, как тут же пошёл в атаку. Намерения его не вызывали сомнений, а она, девица эта, сказала вкрадчивым голоском, мол, ты так хочешь… Но я … ну словом типа того, что не была замужем. Так пояснила, лишь другими словами и прибавила, что может удовлетворить его другим способом и провела рукой по выступающей части брюк, слегка даже склонившись, чтобы было ещё яснее. Более тот курсант с ней не встречался. Рассказывая же, возмущался, мол, вот тебе и раз?! И это девушка!?

Но в данном случае всё было иначе, совершенно иначе. Людмила оказалась действительно уникумом – да, даже для тех лет излёта перестройки. И он не хотел резко менять это её состояние, ему в какой-то степени даже нравились этакие вот игры томления и ожидания.

И в ту ночь он снова завёл игру, и снова изумлял её невероятными видами ласки и неожиданными поцелуями, от которых она, вероятно, заливалась краской – просто в полумраке комнаты увидеть этого было нельзя.

Зигмунд Фрейд утверждал:

«Всё, что вы делаете в постели, – прекрасно и абсолютно правильно. Лишь бы это нравилось обоим. Если есть эта гармония – то вы и только вы правы, а все осуждающие вас – извращенцы».

Наконец, когда он окончательно освободил её от всего лишнего, что разделяло их существа, когда снова стал очень осторожно, осыпая поцелуями наползать на неё до тех пор, пока не упёрся своей воинствующей частичкой тела в последнюю преграду, она снова попыталась сорвать этот натиск, извиваясь всем телом. Но на этот раз манёвр её не удался, и он усилил натиск, а она стала отползать в сторону, стараясь этаким вот отступлением уйти от неизбежного, хотя бы отложить то неизбежное, что неминуемо должно произойти при таком её поведении. Она отползала, он преследовал, она отодвигалась в сторону и скоро оказалась на самом краю дивана. Он сделал последнее движение, и она тут же вывернулась и вскочив с дивана, убежала в ванную комнату.