Вера Арт - Колокольчик в Праге

– Почему на «Вы»? И почему решили, что это фарс? –перескакивая через одну ступеньку, она обернулась: – На самом деле все было естественно и без банальной интрижки.

Сделав паузу, легко поклонилась и продолжила:

– Для них! Им так хочется верить, что общение и действия выглядят совершенно миролюбивыми, радостными, теплыми. И безусловно в дружеском кругу мало, что покажется необычного.

Евгения повернулась и начала подниматься по лестнице дальше. Алексей пошел следом за ней, разбирая ее ответ. Несколько раз его рука тянулась к внешнему карману кожаной сумки, где лежали блокнот и ручка.

– Другого здесь не дано, – сказал он, поразившись ее прозорливости. Перед ним мелькали образы и сцена чаепития, которые он предпочел бы не забыть. Но в силу необычности его присутствия в общежитии решил, что сможет делать выводы за вечерним, писательским выполнением работы. Оба остановившись перед дверью квартиры на третьем этаже, Евгения замешкалась в карманах голубого платьица. Достав наконец ключ, она быстро его вставила в дверной замок и открыла дверь. Она повела его по маленькой квартире.

В квартире, где давно не делался обычный ремонт, появилось жуткое ощущение бедности и безысходности. Старые обои коричнево-серого оттенка, деревянные окна с поблекшими стеклами и обычная, дешевая «а-ля! 80-е!» мебель. Хотелось выйти, сразу нанять бригаду рабочих по внутренней отделке домов и привести в наглядный порядок квартиру. Свет сквозь стекла пробивался тусклым и блеклым. Кухня была маленькой, и уже за неказистым столом Евгения улыбнулась смущенно и села на табуретку.

– В нашем современном мире шляпки превратились в своеобразный символ, вы так же считаете Алексей Аврелин? – пробормотала она.

Алексей Аврелин сел за стол напротив Евгении и ответил:

– Не можешь ли ты сделать мне одолжение, Евгения: не обращайтесь ко мне на «Вы», особенно когда мы одни. Я рад редкому обществу – с очаровательной, молодой и красивой девушкой и у тебя нет никаких причин держать дистанцию в вербальном общении. – Евгения ухмыльнулась, он ответил на вопрос: – Шляпа – символизирует в моем случае неординарность и привлекательность. Оригинальности мало, но я их стал носить, когда писал первые работы. Как тебе повезло с расположением дома в большой столице, на этой именно улице. Парк, дружеское отношение соседей и жильцов.

Евгения фыркнула. Подойдя к окну, отворила окно. На холодильнике взяла пачку сигарет со спичками и задумчиво подкурила сигарету. Она вздохнула, подняв руку в знак молчаливого извинения:

– Дружба – весьма растяжимое и разностороннее понятие. Я не курила месяц.

– Хм. – Алексею Аврелину понравилось, что у нее временами, как он заметил, проявляется юмор. Он достал свои сигареты и подошел к окну и встал рядом с ней. Подкурил. Только сейчас – они стали обоюдно разглядывать друг друга. Серо-голубая завеса дыма сигарет окружала кухню. Евгения курила и улыбнулась, любуясь предоставленным ее взору пейзажем из окна. «Удивительная девушка. Веселая, правда – глаза грустные. Черные волосы, ресницы, брови и карие глаза; макияжа практически не существовало на ее бледном лице – это очень красиво!» Ему представился случай, он им воспользовался. На рассмотрение девушки у Алексея ушло не более минуты, а он уже дал характеризующие ей подстать определение – «сирота-красавица».

Евгения докурила и обернулась к Алексею Аврелину:

– Вы пишите книги? – Евгения скорее утверждала, нежели задавала вопрос.

– Точнее «все о людях», о сложной жизни…

Евгения, заставив себя равнодушно пожать плечами, сказала:

– Но вы весьма преуспели в этом искусстве.

– Возможно. – глубокомысленно сказал Алексей Аврелин.

– А зачем вам понадобились я, общежитие?

– Собираюсь писать книгу о фактах, которые влияют на изменение личной жизни от всех общественных источников и проблем. Что-то в этом роде. – улыбаясь откровенно, сказал он.

Она не бежала от Алексея Аврелина, а предоставила ему выбор. Это приведет ее в чувство. Евгения перевела взгляд на него. Ее смущение не ускользнуло от Алексея Аврелина. Решив прервать паузу, он продолжил:

– В 34 года – журналистская брюзга. Так называли меня и во времена студенческие.

– Боже, кто мог назвать вас брюзгой? – в изумлении спросила Евгения. Но Алексей Аврелин очаровательно улыбнулся, что губы Евгении едва не сложились в ответную улыбку.

– Практически все. – ответил он, смахнув с рукава пиджака приставшую пушинку. Евгения еще больше нахмурилась.