Цзэдун Тао - Священная война

Ван Юань тяжело вздохнул: исполнить священный долг, добраться до Иерусалима, пройдя насквозь все эти враждебные миры, уже не казалось ему такой легкой задачей – светлой и манящей мечтой. Может, действительно, бегающие возле юрты на излучине Керулена маленькие дети, его и Наргиз, – это все, что нужно душе. Но как загнать Наргиз в ту самую юрту? Похоже, единственная возможность усадить девушку на белую кошму 26– это вернуться обратно, славно завершив еще не начатый поход. Ван Юань стоял, удивляясь себе: как быстро он из степного орла превратился в токующего глухаря или ворона, зазывающего по весне в чащобу недоверчивую птаху. Но что мешает ему отбросить сомнения? Неужели любовь?

– Тот, кто противостоит водам, подвергает себя опасности. Монголы не зря избегают дождя: промокшие быстро получают горячку и потом долго кашляют кровью. Воды священны – не следует испытывать Небеса.

– Ты разве не крещенная? – спросил Ван Юань в темноту. – Или у тебя своя вера, не разрешающая окунаться в крещенскую купель? Может, тогда и в поход тебе не стоит идти? В моем курене найдется новая юрта из белоснежного войлока и большой казан, никогда не бывающий пустым, – о чем еще мечтать женщине?

Говоря это, Ван Юань довольно едко шутил, но все же в своих словах чувствовал железную логику и правоту и даже неизвестно на что надеялся. Но слишком ничтожными были сети, чтобы ими уловить ветер.

– Дорогой, я твоя женщина… Ты можешь мной располагать, можешь меня побить, если пожелаешь, – кротко произнесла Наргиз. – Но я не твоя жена.

– И что, ничего нельзя изменить? Давай умчим в степь… Степь, она большая. Говорят, на севере есть города, где крыши домов из чистого золота. А на юге – родина моих предков, и там никогда не видели снега.

– А еще есть город Бога – Христа, а в нем врата в Царство Небесное, – продолжила Наргиз. – Мы войдем в них… И там будем вместе навсегда!

Если бы по холму ударила молния, Ван Юань не испытал бы подобного потрясения. Наргиз не шутила, у нее была своя ясная цель, почти недоступная для понимания; молния таки ударила, освещая на миг край иной реальности – неземные Райские сады…

От удара у него чуть не треснула голова. По лицу стучали крупные капли и текли слезы. Мир померк и стал ничем.

– Не понимаю, почему мы не можем быть вместе, – сказал Ван Юань, когда темнота в глазах прошла. – Здесь тоже бывает весна, и душа способна чувствовать и любить, а сердце верить и ждать, и видеть великое в малом. Гроза пройдет, наступит рассвет и птицы запоют.

– Когда человеку дано слишком много, и он видит, из чего состоит мир, у него не остается выбора. Ему необходимо быть воином до конца. Ты спрашивал, крещенная ли я? Сейчас в степи, почитай, все крещенные и верят в Царство Небесное, предпочитая при этом ежечасно царство земное. И почти не найдется среди них тех, кто сумел бы сделать решительный выбор, раз и навсегда – переступить черту и не возвращаться обратно.

– Разве Бог требует от человека каких-то непосильных жертв? – возразил Ван Юань. – В степь не раз приходили лжепророки, пытаясь увести монголов в горы, – их кости давно изгрызли собаки. Имея степь и Небо над головой, монголы не доверяют пустым обещаньям: все, что необходимо, у них есть, а их вера во Христа – это благодарность Небу за его щедрость. Раньше они смотрели в Небо и видели бесконечность, теперь они знают Отца Небесного и Сына-Христа, и им этого достаточно. Отец и Сын на Небе, и каган на земле – вся власть. Монголы приняли Дух и стали непобедимыми. Это уже нераздельно, а любое дробление – откровенная порча целого. Не бывает двух вер, в этом сила монголов. Поиски внутреннего смысла и докапывание до сути приводят к раздорам, уж лучше иметь то, что есть, пускай и без вычурности, но не отвергающее жизнь.

– Может, оно и к лучшему… – согласилась Наргиз, – Но нельзя сварить две головы в одном казане. Я не монголка, вернее, лишь наполовину… Вторая часть меня – это бездна, раскрыв ее однажды, уже не могу стать прежней. Впрочем, как и ты… Пока храбришься, но обязательно, рано или поздно, столкнешься со своей бездной и поймешь, что нет дороги назад.

– Вера во Христа преодолевает все преграды, – с уверенностью произнес Ван Юань.

– Ну, а я о чем… Хотя люди несовершенны и в повседневности стараются жить своей жизнью. Кому-то это удается, а кому-то нет… Узнаешь себя получше, не будешь задавать глупых вопросов. Или тебе неизвестно, что излишнее любопытство привело людей к падению. Степь удерживает монголов в относительном неведении – тем самым они постигают мудрость жизни. Но в других странах они сталкиваются с настоящими безумствами, там открывается бездна преисподней, и трудно выдержать меру… Мои предки по материнской линии испокон веков занимались магией и были настоящими исчадиями ада. Неужели ты желаешь получить за мной такое приданое?