Дарья Плещеева - Береговая стража

– Рекомендую вам, сударыня, приятеля моего, господина Морозова, прибыл из Твери, – тут Никитин подтолкнул Саньку, потому что фигурант замедлил с поклоном.

– Типографщик, как и вы? – спросила благодушная хозяйка.

– Сочинитель, сударыня. Полагает, что лишь в столице возможно добиться успеха. А я, зная, что сочинителей вы привечаете…

– Почитаете нам свои стихи, господин Морозов?

Этот вопрос привел Саньку в смятение.

– Разумеется, он принес с собой кое-что занятное.

– А вы что принесли?

– Новое «Лекарство от скуки и забот» и тот самый номер «Собеседника», где напечатаны фонвизинские вопросы к сочинителю «Былей и небылиц»…

– Ч-ш-ш…

– Да, сударыня, я их вашей Варваре Петровне потихоньку передам. А также статеечку переписанную, автор не обозначен, ну да вы догадаетесь Санька не понял, о чем речь, – береговая стража «Собеседника» не читала. А это была наглость превеликая – в печатном виде спрашивать Екатерину, отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие? Другие вопросы были не лучше: отчего в век законодательный никто в сей части не помышляет отличиться? Она ответила, как умела, в своем журнале «Были и небылицы», но получилось неважно, и это все поняли. Господин Фонвизин формально одержал победу, но, как всякая победа сочинителя-сатирика, она оказалась Пирровой – и он сам это понял; не дожидаясь неприятностей, уехал за границу, побывал во Франции и Италии, недавно вернулся, принялся хлопотать об издании своих сочинений – но разрешения все не мог получить. Он писал статьи, которых нигде не брали, и только знакомцы, ценители его таланта, отдавали их переписывать. Статьи расходились в списках – считалось хорошим тоном фрондировать – но умеренно, возмущаться недостатками общественного устройства – но в кругу людей хорошего происхождения, грамотных и просвещенных, умеющих и ум показать, и до нелепых призывов не унизиться.

Хозяйку дома отвлекли, и Никитин с Санькой отошли в сторону.

– Ты с ума сбрел! Какие стихи? Я отродясь двух строк не срифмовал! – шепотом напустился Санька на своего опекуна.

– То есть как? Врешь! Стихи все сочиняют! – отвечал тот. – От них спасу нет, от рифмоплетов чертовых! Верно Жан съязвил – рифмокрады!

– Что делать будем?

До Никитина с великим трудом доходило понимание – подопечный и чужие-то вирши прочесть неспособен, ибо тех, которые зубрил в школе, не помнит, давно выкинул из головы за ненадобностью.

– Погоди, погоди… – он, задрав фалды фрака, стал шарить в потайных карманах. – Ах, черт… всегда полны карманы этой дряни… Не веришь – тайком подсовывают… Ну да! В том фраке остались!

Санька подумал, что неплохо бы отсюда сбежать. Но Никитина вдруг осенило.

– Стой тут, у камина, я сейчас… будут тебе стихи…

– Сам, что ли, сочинишь?

– Будут!

Он исчез и появился четверть часа спустя.

– Вот, – сказал он, потихоньку передавая Саньке листки. – Не то чтобы совсем твои вирши, а переводы одной особы. Это басни барона Гольберга. Их еще Фонвизин бог весть когда прозой переводил и Московский университет книжку издал, а теперь появились стихотворные. Скажешь, что твое, и прочитаешь.

– А ну как настоящий переводчик потом объявится?

– Не твоя печаль. Тот переводчик все равно под своим именем их печатать не станет. Ибо он – дама, у дам не принято… Вот – басенка о том, как правда с ложью воевали.

Санька перелистал басенку – в ней оказалось шесть страниц, и почерк отнюдь не крупный.

– И это все декламировать?

– И артистически!

Санька попытался прочитать первые строки – и отчаянно покраснел.

В береговой страже грамотеев не водилось. Читать умели все, но медленно, иные – как дети, по складам. Санька был немногим образованнее прочих, но все равно – вслух читал, спотыкаясь и морща лоб.

– Ч-ч-черт… – прошипел Никитин. – Митрофанушка!.. Ступай в коридор, в сени, хоть в нужник! Учись читать басню!

– А покороче нет?

– Стой тут…

Никитин опять сбежал. Санька чувствовал себя страх как неловко – привезли неведомо куда, читать заставили, бросили в углу…

И тут перед ним встала женщина – пышная, красивая, в бирюзовом платье а-ля тюрк, отделанном золотистыми лентами и узенькими гирляндами, с неимоверным количеством напудренных локонов, разложенных по плечам и груди в прелестном беспорядке.

– Простите, сударь, что размышления ваши нарушила, – сказала она. – У нас составляется партия в мушку-памфил, недостает игроков. Мы хотим разыграть правильную партию, шестеро охотников есть, желаете быть седьмым?