Янина Хмель - Виктория

Когда Глеб вёл меня знакомить со своими родителями, даже думал о том, чтобы я представилась не своим именем. Слишком больно для его мамы было услышать это имя. Ещё и цвет волос: моя голова горела ярким пламенем. Я была рыжая, как и Виктория.

Как бы я ни страдала сейчас, после измены с Антоном, – эти терзания не шли в сравнение с тем, что я переживала после расставания с Глебом. Сейчас была уязвлена моя гордость, а тогда – разбито сердце.

Я долго «оттирала» из памяти звук его отдаляющихся шагов. Это как оттирать белый ковёр от крови. Розовый оттенок всё равно останется.

Я ещё вздрагивала (первое время после того, как мы помирились, и он принял моё предложение о работе в моём книжном баре), когда Глеб уходил с работы. Смотрела вслед, а слёзы потери сами собой наворачивались на глаза. Было странно переживать ту боль, знакомую по шагам. Но со временем я привыкла.

Следующее, к чему тоже пришлось привыкать, – это объятия. Странно обнимать человека и понимать, что это не твой человек. Что кто-то будет обнимать его крепче. Что чьи-то объятия ему нужнее. Важнее.

В первый раз после примирения, когда Глеб меня обнял, я разревелась. Меня охватила такая паника и истерика, что казалось – я взорвусь. От всех эмоций и чувств.

В тот момент я завидовала его Марине. Она ждала его дома, как когда-то ждала я. Обнимала, когда он возвращался. Гладила его голову, пока он спал. Делала ему кофе, когда он просыпался… В тот момент я так позавидовала этим простым мелочам!

А Глеб так и не понял, почему я разревелась от этого жеста. Лишь сказал: «Так и не научилась сдерживать эмоции…»

Как раз-таки, научилась. Если бы нет, то сказала бы много лишнего, о чём пожалела бы в тот же миг. А так просто разревелась, не позволив эмоциям вылиться в слова.

Чем больше проходило времени, тем проще мне было относиться к Глебу, как к другу. Лучшему и единственному.

У меня не осталось никого. Всех подруг я растеряла на этапе «ой, я вышла замуж» или «у меня будет ребёнок». Я же не стремилась ни к замужеству, ни к материнству.

То место, где хорошо и уютно, разве будет носить название «брак»? А теперь моя неудачная попытка доказала, что лучше не соваться туда вовсе.

Я всегда мечтала об этом книжном баре. Моя тихая гавань. Пристань, где я найду свой причал. Мечтала издавать свои книги. А потом с удовольствием раздавать автографы. Эти мечты сбылись. Моими стараниями. Моими силами. Но несмотря на то, что я отдала этому всю себя, я была счастлива.

И теперь, кроме этого, у меня не было ничего. Ни своей семьи. Ни друзей. Так была ли я счастлива по-настоящему?..

– Так и знала, что застану тебя здесь.

Я слишком устала эмоционально за сегодня, чтобы как-то реагировать на неё.

Полина медленно шла к барной стойке.

– Почему ты не сказала, что тот автор – это ты? – В глазах упрёк. И восхищение.

– Ты бы оценивала мои работы предвзято. – Безразлично пожала плечами в ответ.

– Я бы вообще их не читала.

Я удивилась такому ответу:

– Почему?

– Слишком быстро я узнала тебя. По книгам. А так хотелось узнавать медленно…

– Почему думаешь, что узнала?

– В твоих произведениях больше тебя, чем ты думаешь. Настоящей тебя. Особенно в стихах.

– Это только так кажется. Автор – хороший актёр. Он примеряет на себя все роли. В каждом его герое есть что-то от него. Но ни один герой не автобиографичен.

– Ты не такая, какой хочешь казаться.

Меня начинал угнетать этот разговор:

– А какой я хочу казаться?

– Гордой и безразличной. – Как очевидный факт выдала Полина.

– Безразличной к кому?

– Ко мне, например.

– А что, если… – Хотела сказать «оно так и есть», но вовремя осеклась. – Я не безразлична к тебе. – И опустила пристыженный взгляд.

– Позволишь пригласить тебя на ещё одно свидание? – Полина сияла.

Меня пугал этот свет, исходящий как будто изнутри.

Я кивнула. Глаз не подняла до того момента, пока она не ушла.

– Завтра. В девять вечера. Адрес пришлю в смс. – Уже за дверями кафе сказала она.

Что же я творю?! Немой вопрос раздался резкой болью в висках.

– И что же ты творишь? – Я не стала оборачиваться на голос, который озвучил вопрос. Этот голос был мне знаком.

– Ты сегодня никак не хочешь оставить меня одну. – Вздохнула. Я торопилась домой, в свою пустую квартиру, к своей холодной подушке, чтобы выплакаться в неё.

– Тебя нельзя оставлять одну.

– А не поздно ли ты это понял? – Не скрытый камень в его огород. Сам напросился.