Янина Хмель - Между вами я

Мой муж. Моя сила. Моя опора. Сколько раз я отпускала его и просила уйти, чтобы он не страдал, не видел меня в таком состоянии.

Мне было очень больно. Я даже не пыталась скрыть эту боль, хотя в первые месяцы болезни очень старалась. Но он всё равно всё видел. Всё чувствовал.

Морфин притуплял боль всего на двенадцать секунд. Я считала. А потом становилось ещё хуже.

Я устала страдать.

Открыла глаза и заметила мужа, который держал мою руку и так и уснул с ней.

– Почему ты не уходишь?

Он подскочил.

– Прости, уснул…

– Почему ты не уходишь? – я повторила свой вопрос.

– Я останусь с тобой на процедуры, – улыбнулся он, прикоснувшись губами к тонким пальцам моей руки.

Сначала я почувствовала боль, а потом уже его поцелуй. Скривилась.

– Прости…

– Нет, почему ты не уходишь совсем?

– Нина… – вздохнул Ник. – Не надо…

– Я же отпускаю. Сама. Живи, любимый. Не хочу быть тебе обузой.

– Ты не обуза! – возразил муж. – Я люблю тебя, Нина, – он опустил взгляд.

– Тебе недолго осталось меня любить.

Что происходит, когда душа покидает тело? Как ведут себя человеческие чувства? Они остаются в теле или уходят вместе с душой?

Я никогда не задумывалась об этом. Даже когда мне поставили страшный диагноз, я не думала о смерти как о том, что очень скоро случится со мной. Я думала о ней отдалённо. Верила, что мне ещё можно помочь. Можно ли думать о смерти всерьёз? И неважно, случится ли она в глубокой старости, от тяжёлой болезни или из-за несчастного случая.

Я умирала медленно, кости крошились внутри тела. Уже неделю я не приходила в себя, но всё равно чувствовала боль во всём теле. Даже несмотря на то, что доктор колол мне морфин сверх нормы. Он полагал, что боль притупится. Но он ошибался.

Вот только что случилось теперь? Куда ушла та боль? Куда я вышла из умирающего тела?

Муж сидит около моего тела и бережно держит мою бледную ладонь – кисть, обтянутую кожей.

– Нина… – Ник целует мои пальцы.

Но я не чувствую его поцелуй. Почему я не чувствую прикосновения его губ? Всегда ведь чувствовала. Пусть сквозь боль, но чувствовала.

Я перевожу взгляд на свою ладонь. На ту, что он держит. Потом мой взгляд останавливается на той ладони, которой я могу сейчас пошевелить. Почему она прозрачная? Что происходит?! Внутри меня разрастается паника. Почему он не замечает, что я отдаляюсь?..

В палату заходит доктор и просит мужа пройти с ним. Ник ещё раз целует мои пальцы и опускает руку вдоль тела, потом выходит из палаты вслед за доктором. Я покорно следую за ними, как тень.

Доктор расстроенно потирает переносицу, не находя слов, – плохой знак.

– Боюсь, ничего хорошего в ближайшем будущем её не ждёт.

– Она умирает, так? – сквозь зубы произносит Ник.

Ты с даёшь ся? П ринимае шь мою смерть? Я умираю?!

Меня бьёт леденящий душу озноб, и я трясусь всей оболочкой.

– Она впала в кому.

Я прикрываю рот руками, сдерживая крик. Но тихий стон всё равно вырывается из груди. Почему его никто не слышит? Почему никто не реагирует на него?..

Ник на мгновение закрывает глаза. Прозрачный кристаллик катится из уголка его правого глаза и застывает на щеке. Я его замечаю, потому что стою справа от него. Дрожащей рукой прикасаюсь к его щеке, но он ничего не чувствует. Только едва вздрагивает, но, видимо, сам не понимая почему.

– И что теперь? – вытягивает он из себя. Голос его дрожит. Он волнуется, но старается это скрыть. Только я замечаю. Потому что знаю его лучше, чем он сам.

– Она не придёт в себя. Практически все кости раздроблены. Важные органы повреждены. Болезнь поглощает её. Ей не вернуться в это тело…

Последнее предложение эхом отдаётся в моих висках. Ей не вернуться в это тело…

– Она умирает? – сдавленно спрашивает он. Корчится, как будто от физической боли, когда эти слова слетают с его губ.

Доктор едва заметно кивает.

Ник отходит в сторону, справляясь с нахлынувшей тошнотой. Я двигаюсь за ним, но моментально застываю, когда он опускается по стенке в углу, прижимая голову к коленям.

– Мы не отключим аппараты, пока не будет подписано ваше согласие.

Удаляющиеся шаги доктора всё ещё звучат эхом в стенах коридора. Я впитываю боль мужа как губка. Меня терзают муки совести, ведь это по моей вине он сейчас страдает. От этого мне больнее вдвойне.

Вытирая слёзы рукавом, он возвращается в палату и садится около моих ног. Около тех ног, которыми я не могу пошевелить.