Антон Леонтьев - Фиалок в Ницце больше нет

Сцена была не самая приятная: внучка академика сидит на грязном паркете, раскачиваясь взад и вперед, прижимает к себе окровавленную голову старче и заунывно воет. У Федора даже мурашки по телу пошли. Так хотелось развернуться и удалиться восвояси, но теперь пришлось оставаться до конца.

Быстро окинув взором гостиную, он удовлетворенно отметил, что и тут нет ни единой картины. Надо еще при возможности в кабинет старика заглянуть, но если оттуда все забирали, то ничего и не забыли.

Он снова посмотрел на тело старче. Что же, кто мог знать, что академик решит наведаться в квартиру в тот момент, когда ее обчищали? Да, мокруху не планировали, но ведь ушлый старче, поняв, что его элементарно грабят, наверняка поднял бучу – вот гопникам бати и пришлось его успокоить.

Молотком или чем-то подобным по затылку: раз и навсегда.

Тут уж не до сантиментов, приходилось действовать спонтанно, и Федор сам знал, что никакой, даже самый идеальный план никогда не удается исполнить на сто процентов.

Пришлось сымпровизировать – вот гопнички бати и сымпровизировали.

Молотком по кумполу.

Саша не могла поверить, что это происходит в действительности. Ведь весь день прошел как в волшебном сне.

Который вдруг, когда она вернулась в квартиру дедушки, обратился в сущий кошмар.

Сначала незапертая дверь, потом стены без единой картины – и затем тело дедушки на грязном полу.

Дедушка был мертв, она поняла это почти сразу, и причиной его смерти был не повторный инсульт, а рваная глубокая рана на затылке.

Дедушку кто-то убил, а заодно и похитил все картины.

Подняв глаза, Саша увидела Федора, стоящего перед ней и странно на нее взирающего. Сначала девушке показалось, что он смотрит на стены, словно любуясь светлыми квадратами и прямоугольниками, оставшимися от исчезнувших картин, но она не усомнилась: ее любимый в точно таком же, а не исключено, и еще в большем шоке, чем она сама.

– Дедушка… Дедушка… – произнесла еле слышно Саша и вдруг заплакала.

Дедушка был мертв, вернее, убит, и она ощущала на руках его загустевшую липкую кровь.

Присев рядом с ней, Федор произнес:

– Не надо ничего тут трогать. И вообще, стоит вызвать милицию. У вас ведь телефон имеется? Лучше тебе говорить, ты же все-таки внучка…

Звонить ментам и светиться Федор явно не намеревался, пусть этим занимается внучка академика.

Того самого, который покоился посреди казавшейся такой пустой из-за полного отсутствия картин гостиной.

Пока внучка академика, им практически отконвоированная в кабинет старче, дрожащими пальчиками набирала заветные две цифры, Федор убедился: да, и из кабинета тоже все забрали. Нет, что ни говори, а гопнички бати все же молодцы и дело свое криминальное знают – правда, мокруху учинили, но это не их вина.

А исключительно того тупого старика, труп которого теперь лежал в гостиной с проломленной головой. Не заявись он сюда в неурочное время, валялся бы себе на кровати отдельной палаты в Джанелидзе и шел на поправку.

А так отправится скоро на кладбище.

Ну, каждому, как говорится, свое.

Завершив разговор с милицией (впрочем, что тут было говорить – она попросила только приехать как можно быстрее и прислать «скорую», хотя та дедушке уже не требовалась), Саша сидела около стола дедушки и таращилась в окно.

Заслышав шаги, она краем глаза увидела подошедшего к ней Федора. Как же хорошо, что она не одна, потому что наверняка бы сошла с ума, если бы ее любимого не было рядом.

– Мне страшно, мне очень страшно. Обними меня, – попросила Саша.

Федору пришлось еще и обжиматься с внучкой академика, которую била нервная дрожь. Что же, понять можно: заявилась домой после упоительного (как он надеялся!) свидания, вся такая в растрепанных чувствах и сексуальных гормонах, и на тебе – все дедушкины картины кто-то из квартиры вынес, а сам старче с дырой в затылке лежит мертвяк мертвяком на полу.

И не дышит.

Ей требовалась поддержка; только если моральная, то отчего девчонка сама полезла к нему с поцелуями, при этом еще по-детски хныча? Пришлось даже целоваться и миловаться с ней, хотя ничего романтического в этом не было: в соседней комнате лежал покойничек, а они бесстыдно в его кабинете тискались.

Вероятно, из-за стресса ей требовались все эти невинные шалости, и в первую очередь чтобы успокоиться, к сильному плечу прижаться и от страха не свихнуться.

Да, надо было с ней около метро распрощаться! А то ведь сейчас менты нагрянут, тут на всю ночь следственных мероприятий, если не дольше.