Ната Астрович - Факел Геро. Часть вторая

Мужчина, увидев женщин, согнулся в низком поклоне, ожидая, когда одна из них обратится к нему. Незнакомец был коренаст, невысок, со смуглой кожей и совершенно лысой головой, на лице незваного гостя тоже не наблюдалось никаких признаков растительности. Такая внешность в совокупности с глубоким, подобострастным поклоном, выдавала в мужчине раба. В то же время, для невольника он был очень хорошо одет: хитон из выбеленной ткани с вышивкой по подолу спускался ниже колен, перекинутый через плечо тёмно-синий гиматий*, подхваченный на талии широким ремнём, лежал ровными складками, на ногах – добротные кожаные сандалии. В руке неизвестного Федра разглядела свиток. «Это чей-то посланник, – догадалась она. – Но кто его пустил на верхнюю террасу?»

Первой мужчину узнала Галена.

– Госпожа, это же Зел!

– Зел?

– Пестун* ваших сыновей. Он уехал с ними в Афины семь лет назад…

– О, я помню Зела… Как он изменился! – воскликнула Федра и обратилась к согнутому в поклоне рабу: – Это ты, Зел? Я не узнала тебя.

– Да, госпожа, это я, ваш преданный раб, – мужчина распрямил спину, но плечи его так и остались поникшими, а голова опущенной. – Я привёз вам послание от господина, – он вытянул руку со свитком вперёд.

– Пусть Клития сходит, – предложила Галена.

– Нет, я сама за ним спущусь, – возразила Федра и, подхватив подол платья, поспешила к лестнице.

– Я с вами, госпожа! – кинулась за ней следом пожилая служанка.

Взяв свиток из рук Зела, Федра спросила:

– Передал ли твой господин что-нибудь на словах?

– Нет, госпожа, – раб отрицательно покачал головой. – Всё в письме.

– Как мои сыновья, супруг?

– Они благоденствуют, госпожа.

– Почему ты приехал один?

– Так захотел господин. Он считает, что молодые господа уже не нуждаются в моих услугах, и приказал мне вернуться в Таврику.* Здесь, в Тритейлионе, я буду ожидать его возвращения. Управляющий Нисифор уже подобрал мне жилище в посёлке рабов.

– Что ж, если ты устроен и тебе больше нечего сказать, то можешь идти.

– Слушаюсь, госпожа, – мужчина снова низко поклонился.

Федра с Галеной вернулись в дом, а Зел, сделав несколько шагов к лестнице, ведущей с террасы, остановился в тени дерева и, обернувшись, внимательно оглядел окна гинекея.* Словно в ответ ему в одном из оконных проёмов появилась Клития. Мужчина бросил цепкий взгляд на девушку и покачал головой: нет, не она. Тот звонкий голос, что звучал некоторое время назад, не мог принадлежать рыжеволосой рабыне. О эти нежные переливы на певучем ионийском наречии!..*

Когда Зел слушал чтицу, всё в нем вибрировало, словно он был музыкальным инструментом, на котором перебирала струны невидимая рука.

Через мгновение Зел увидел выходящую из дверей гинекея незнакомую светловолосую девушку в коротком хитоне. Она, подхватив стоявшую на крыльце корзину, легко сбежала по ступеням и направилась к цветнику, что-то тихо напевая. Зел перестал дышать. Он не сводил глаз с ничего не подозревающей Хионы. И лишь когда девушка скрылась из виду, мужчина судорожно вздохнул. Он не ошибся, это она – Елена.

Хиона вернулась из сада с полной корзиной свежесрезанных цветов. У крыльца подругу перехватила Клития:

– Не ходи пока к госпоже, – предупредила она девушку.

– Что случилось, Клития? Наша госпожа чем-то расстроена?

– Только начала читать письмо, и сразу в слёзы. Галена тут же прогнала меня.

– Что же там такого, в этом письме? – обеспокоенно спросила девушка.

– Всё как обычно – молодые господа опять не приедут в Таврику навестить свою матушку, потому как всё время в разъездах находятся. Господин с ними будет до конца навигации, а на зиму отправится в Ольвию, где ему нужно следить за постройкой двух новых кораблей.

– То, что они не приедут, было известно ещё весной, господин говорил об этом, – сказала Хиона. А вот о зимовке в Ольвии девушка не знала, и ей стало грустно оттого, что она ещё долго не увидит господина Идоменея.

– Два года наша госпожа не видела сыновей… И господин бывает в Тритейлионе лишь наездами, а раньше жил подолгу и ночи все в гинекее проводил.

Хиона закусила губу и покраснела. Она всегда смущалась, если Клития принималась обсуждать интимную жизнь хозяев.

– Господин любит госпожу Федру и подолгу беседует с нею, когда живёт в поместье, – попыталась возразить она.

– Днём да, правда твоя, но к ночному ложу давно дорогу забыл.

– Не надо больше говорить об этом, Клития, прошу! Ты ведь знаешь, как я люблю нашу госпожу, но и господин Идоменей мне очень дорог. Все размолвки между ними для меня невыносимы, потому как ни на чью сторону я встать не могу…