Вера Вьюга - Бал Хризантем

Мужчина снова обернулся:

– Селфи?

Ответа не последовало.

Тогда он достал из кармана пиджака визитку и протянул остолбеневшей Доре.

– Вы поете?

Она замотала головой, но тут же опомнилась и схватила визитку.

– У меня подружка поет, – и вдруг осмелела. – Влад! Возьмите ее на шоу. Послушайте. Она поет просто изумительно. Как Синявская и Каллас, и даже лучше Ваенги…

Мужчина вновь оторвал взгляд от глянца с парнями.

– Неужели лучше Ваенги? – в словах сквозила ирония, но Дора не замечала. Вот же он, шанс для Нинон!

– Лучше, лучше… У нее четыре октавы, – кивнула она. – Как у Лепса.

– Ваенгалепс, значит… А как зовут его?

– Кого? – Дора растерялась.

– Подругу вашу как зовут? – Неожиданно мужчина извлек из-под себя крошечную лысую собачку и прижал к груди. Собачка даже глаз не открыла.

– Нинка… – начала было Дора представлять свою подругу, но вовремя опомнилась. – Нинон Шербет.

Мужчина присвистнул. Интерес сверкнул в его пустых глазах.

– Нинон Шербет. Сама придумала?

– Папа с мамой. Это настоящая, не псевдоним. Звучит, правда?

– Правда. О’кей. Визитку?

Дора вернула. Мужчина быстро написал на обратной стороне цифры телефона и фамилию «Слонов».

– Вот. Скоро кастинг в вашем городе. Пусть позвонит по этому номеру. Скажет, что я просил прислушаться. А лет сколько?

– Тридцать семь…

– Ну, да. Самое время оставить кастрюли и выйти на сцену.

– Но…

Возразить она не успела. Алый плащ Снежаны Сергеевны, мелькнувший за дверями, сорвал Дору с места, и она, распрощавшись, поспешно вернулась за стойку, прижимая к груди заветную карточку.

Глава четвертая

– Любой на твоем месте лопнул бы от счастья! Это шанс! Шанс показать себя! Ты ж талант, а талант зарывать – грех. Давай, Нинон… Через неделю позвоним Слонову и…

– Не хочу, – вяло перебила, подцепила на вилку имбирный лепесток, сунула в рот и принялась посасывать его, точно леденец. – Ты ж знаешь, я пою, только когда выпью. А бухой меня на сцену не пустят.

– Вот ты дура, что ли? Я о тебе подумала, а ты о себе не хочешь! Так и будешь до пенсии киснуть среди старья. Я бы сама пошла, будь у меня хоть полторы октавы и дельфиньи легкие. Но я ж как мышь пищу. Даже пятидесяти баллов не набираю. Ну, девочка моя, давай попробуем. Это ж так интересно. Люди новые, тусовка, мужчины, – Дора отправила в рот рисовый комок. Энергично прессуя его зубами, она не переставала нежно уговаривать подругу. Но та с каменным лицом ковыряла имбирную горку. Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия – игра на самолюбии.

– И вообще, еще не ясно, возьмут тебя или нет. – Нинка встрепенулась и, бросив вилку на стеклянный столик, сдвинула брови. Она смотрела в упор. В глазах разгорался бесовский огонек. Дора мгновенно уловила это внутреннее преображение и с нарочитым равнодушием продолжила дразнить. – Знаешь, наверное, ты права. Куда тебе с такой жопой на сцену. Продолжай. Отсиживай ее в душном фонде. Наращивай капитал. К пенсии будешь шестидесятого размера. А попеть мы и в караоке сходим. – Она накрыла ладошкой, лежащую на столе визитку, собираясь ее скомкать. Но глянец был крепок и не поддался. Наоборот, ранил острым срезом нежную ладошку. Дора ойкнула и отдернула руку.

– Ладно. Давай, – зажав между двумя пальцами карточку, точно бритву, Нинка пристально разглядывала побуревший срез. – Если не пройду, вскрою ей вены.

– Нет, ну точно ду… Дурища! – поперхнулась Дора и поспешно выдернула карточку. – Конечно, пройдешь. Давай я позвоню. А то ты еще что-нибудь не то ляпнешь.

– Ляпну. Не сомневайся. Я ж бестолковая, как пень. Позавчера в «Трех поросятах» мы с Анатолием футбол смотрели…

– Сантехник?

– Да. Всем интересно, одной мне – нет. Отмучилась я там два часа. Если бы был какой-нибудь гном с кружкой, я б сразу ушла. А этот – богатырь. Жаром от него так и пышет. Рыжий, и хвост на затылке с мою руку. Прикинь, он про меня забыл.

– Как это?

– Так. Забила его команда на последней минуте. И там такое началось! Со всеми мужиками целовался-обнимался. А потом свалил. В общем, очередной козел.

– Может, ты на него не тем глазом смотрела, – хихикнула Дора, лизнув саднившую ранку. – Я ж тебе говорила. Левым. Левым смотри! А, может, правым… Не помню…

– Да я на него обоими таращилась. А он ни на секунду от экрана не оторвался. В перерыве подмигнул, правда. Говорит: «Подожди, Жанна, я сейчас». Я ему: «Нина я». А он десять минут отливал свои три литра. Пришел и снова в экран уставился. Козел.