Татьяна Герасимова - Я тебя загадала

По переполненному залу проходит волна таких наигранных ахов и охов, что тебе в сей же момент становится дурно.

В тысячный раз хочется сорваться с места и убежать от этой напыщенности и фальши, но тебя удерживают последние слова твоей матери.

Мелани Форбс (мама): Ты – вся наша надежда на обеспеченное счастье, дочка. Давай же не будем заставлять нервничать твою будущую новоиспеченную семью.

Её губ касается лёгкая улыбка, когда мама пропускает тебя вперёд себя, и тебе уже ничего не остаётся делать, как следовать её совету.

Грациозно спустившись по лестнице, ты отыскиваешь взглядом своего жениха, и направляешься к нему, по расступившемуся коридору из собравшихся гостей.

Коул нежно целует твою руку, и, наклонившись ближе, шепчет у самого твоего уха.

Коул Малкольм: Ты просто бесподобна…

От тебя ни одна живая душа не может глаз отвести. Что же будет дальше, милая? – он игриво подмигивает, стараясь подбодрить твоё нервное состояние, и ты даже находишь силы улыбнуться ему.

Затем вас дружной толпой обступают ваши родители, восхваляя вас перед присутствующими, как самую чудесную пару, а те лишь молча кивают в ответ.

Дженна Малкольм: Боже, Мэгги, какая же ты стала красавица!

Не зря, Коул приезжал каждые выходные, разрываясь между домом и учёбой, и заботясь о том, чтобы тебя никто не увёл из-под его носа.

Мэган Форбс: Ну, что вы, миссис Малкольм, я и думать тогда не могла о противоположном поле. В силу своего возраста, – быстро добавляешь ты, чтобы не дать им шанса накинуться на тебя с расспросами.

Дженна Малкольм: Моя дорогая, по-моему, для влюблённости совершенно не существует никакого определенного возраста. Она просто приходит на порог твоего сердца, и делай ты теперь с ней всё, что хочешь, – игриво подмигивает она, стараясь выйти с тобой на более естественный контакт.

Мэган Форбс: «Только не в моей семье», – думаешь ты про себя, мысленно создавая барьер между собой и будущей свекровью, только улыбаясь ей в ответ.

Коул Малкольм: Мам, не смущай мою невесту.

У вас будет время ещё поболтать об этом и многом другом. Но не на глазах у всех.

Роберто Малкольм: И правда, Дженна, сейчас не место и не время это обсуждать.

К середине вечера тебе удаётся немного расслабиться, даже несмотря на царящий вокруг тебя хаос, совершенно не вписывающийся в твоё личное пространство.

Коул Малкольм: Ты как? Ещё держишься? – с улыбкой на губах интересуется Коул.

И ты благодарна ему одному за поддержку, которую он оказывает, даже сам того не зная.

Мэган Форбс: Я в порядке.

Коул Малкольм: Смотри, сильно не растрачивай свои силы. Ты мне ещё нужна сегодня.

Жду, не дождусь, когда, наконец, сниму с тебя это платье.

Твоё лицо вспыхивает от смущения, а по телу пробегает волна мелких мурашек, свидетельствующая о явном возбуждении.

Ты делаешь глоток шампанского, пытаясь всеми силами вернуть власть своему разуму, вопреки нахлынувшим чувствам.

Мэган Форбс: Заберешься ко мне через окно?

Коул Малкольм: Я войду через дверь. Не закрывай её на ночь.

После этих слов он покидает тебя, растворяясь среди толпы неизвестных гостей, а ты так и остаёшься стоять на месте, раздумывая над его словами.

И тебе сразу же захотелось сделать всё наоборот.

Да, безумная идея…

А что, если тебе хотелось бы, чтобы мужчина шёл ради тебя на какие-то безрассудные поступки?

Даже самое элементарное – влезть в твоё окно среди ночи вполне сойдет за романтический жест, который разбавил бы унылые и однотипные моменты твоей жизни.

Твоих губ касается самая искренняя улыбка, ты закрываешь глаза, и, не обращая ни на кого внимания, шепчешь в пространство переполненной комнаты, совершенно не ожидая никакого ответа.

Мэган Форбс: Хочу, чтобы мой мужчина был ни на кого не похожим, смелым, решительным и в меру безрассудным.

Чтобы считался с моим мнением, но делал всё так, как считает нужным, и был независим от чужих предрассудков…

В какой-то момент тебе мерещится, что в гостиную ворвался лёгкий ветерок.

Но это не просто плод твоей фантазии.

Ты резко открываешь глаза от громкого женского визга, и вдыхаешь полной грудью запах морского ветра, безжалостно трепавшего волосы собравшегося вокруг общества.