Л. Романовская - Цена его обмана

Гоша хватает губами воздух, а я быстро скидываю его и, вне себя от злости, скатываюсь с кровати и несусь в туалет.

Спустя минут десять вхожу в комнату и молча указываю бывшему на дверь.

Он злится, но видно, что пыл его явно поутих.

– Какая же ты стерва, Полухина!

– А ты придурок, Георгий Викторович!

– Как знал, что не стоит ехать, но тянет же идиота. Ну что за баба…

Киваю, в бессилии опускаясь в кресло, и молча тупо наблюдаю за его сборами.

– Еще позвонишь! – кричит он в коридоре и через мгновение хлопает входная дверь.

Я вновь остаюсь одна.

***

Когда ты думаешь, что жизнь кончена, не сомневайся, так оно и есть. Ровно, потому что ты так думаешь. Как только ты мыслишь иными критериями, все меняется словно по мановению волшебной палочки.

Мама мирится с папой и где-то плачет в одиночестве секретарша.

Георгий Викторович покидает наш участок, и усердно строит из себя Карлсона, обещая еще вернуться.

Рядом со мной селится симпатичный сосед по имени Толя, а Лика, верная институтская подруга, пьет чай с лимоном на моей кухне и мечтает о принце.

Жизнь в принципе не такая уж и плохая штука, если внимательно присмотреться.

– Где взять идеального мужчину? – с придыханием Лика рассматривает фотографии моего отца в молодости, когда он был еще красивее чем сейчас и не так суров.

– Родить, – отрезаю кусок докторской колбасы, которая со вкусным шмяком падает на хрустящий, еще горячий багет.

Лика основательно подготовилась к приходу ко мне в гости. Булочная по соседству не оставляет и шанса на стройность фигуры, а потому я давно махнула рукой на попытки договориться с совестью и раз в неделю позволяю себе если не все, то многое.

По воскресеньям Лика всегда у меня уже с утра. Ровно в одиннадцать стоит в дверях с сумкой, в которой остывает хрустящий багет белого, пара пирожных эклеров и батон колбасы. Иногда она берет багет с сыром и чесноком, но это совсем уже редко – по праздникам. Я ставлю белый в красный горох чайник, и к ее приходу он уже почти закипает.

Пока Лика моет руки, разливаю «черный, байховый» по кружкам. Белым, в красный горох, таким немодным, что мне это даже нравится. Это чайный набор моей бабушки и вот уже много лет я пью только из него. И только чай.

Когда садимся за стол, слюни практически нависают над блюдцами.

Черный чай, докторская колбаса, хрустящий горячий хлеб…

Это вкусно, потому что не часто и еще, потому что ритуал. Возведи что-либо в ритуальное действо, и оно будет казаться совсем уж необыкновенным и чудесным.

– Родить тоже от кого-то надо! – Лика наставительно поднимает указательный палец вверх и с наслаждением во взоре впивается в покрытый белым шоколадом эклер.

– Ну с идеальными нынче туго… – развожу руками и вновь ставлю чайник на плиту, – Попробуй хотя бы нормального.

– Не… с нормальными тоже туго.

Вздыхаю, припоминая Гошу и папу.

– Бывший в кубе звонит? – она конечно же имеет в виду Георгия, бывшего человека в моей жизни по всем фронтам.

– Слава Богу нет. После того случая как в воду канул.

– Может ты перестаралась с ударом? – Прихлебывает чай и я морщусь. Терпеть не могу этот звук.

– Не думаю. Я не от сердца же. Из потребности вывернуть наизнанку душу. – хихикаю, вспоминая, как задел Гошу мой побег в туалет.

– И то верно. Ну и славно. Потому что нечего наше племя бабское обижать!

Киваю и вновь наполняю кружки, вскипевшей только что водой.

– А с работой что? Ты же не будешь до конца своих дней санитаркой…

Она замечает мой взгляд и качает головой.

– Или будешь? Ну Полухина, это несерьёзно. Будет тебе. Без тебя что ли не управятся?

– Нет. Там рук не хватает, а если еще и я уйду…

– А… – злится Лика, – Ну да. Без тебя-то прям никак. Прям самая главная рабочая единица.

– Может и не самая главная, но обойтись и правда трудно. Врач что ли судно больного вынесет, а?

Лика молчит, как всегда, проигрывая в этом споре. А нечего начинать.

Дуется и дует на кипяток.

Иду на примирение из чувства сострадания к ее тонкой душевной организации.

– Да ладно тебе. Вот найдут мне замену, сразу же и уйду. А пока некому работать не могу я, понимаешь?

Кивает. Конечно понимает, это же Лика. Для нее день, прожитый без нравоучений, прожит зря.

– Ладно уж, работай пока. Но вообще, конечно, Катерина…

Закатывает глаза и с силой впихивает в себя уже невпихуемое пирожное.

– Остановись, – давясь от смеха, тащу хвостик эклера назад, всерьез опасаясь, что подруга сейчас же лопнет.