Л. Романовская - Цена его обмана

– Он умер… – шепчу я, морщась от боли.

– Значит достань его из-под земли. У тебя всего одна попытка остаться живой – твой брат. Я надеюсь, ты понимаешь, что к ментам тебе нельзя? Это, конечно, всего лишь дружеский совет, ты можешь и не слушать умного парня…

– Я поняла. Спасибо.

– За тобой присмотрят, не сомневайся.

Киваю. Я согласна на все, лишь бы оказаться подальше от этого парня.

– Молодец, – улыбается Псих и кладет руку мне на грудь. Дергаюсь, когда он садистки ее сжимает.

Спустя секунду выталкивает меня на улицу и я, едва не упав, на негнущихся ногах подхожу к машине.

Дверь открыта.

Сажусь.

Рядом человек в маске. За рулем тип, которого я вижу впервые. Он не смотрит на меня, трогает и машина резко стартует с места.

А я слегка расслабляюсь. Пока что этот тип в маске не делал мне ничего плохого, надеюсь и сейчас не станет.

***

Едем в молчании, но я нутром чувствую его взгляд на себе. Сейчас меня волнует только одно – куда и зачем меня везут.

Едем не долго. Вскоре вижу знакомые места и через десять минут мы тормозим возле магазина в трех кварталах от моего дома.

Тип за рулем оборачивается и грубо советует выйти, а я в нерешительности смотрю на соседа по поездке. Одобрит или нет?

Кивает с таким равнодушным видом, которое можно прочесть даже за маской.

Трогаю ручку двери в любой момент ожидая подвоха. И вновь оказываюсь права. Водитель, пока я еще в машине, оборачивается, смотрит на меня, на Маску.

– Уверен, что ее можно отпустить? Может того, в расход?

С замиранием сердце жду ответа, понимая, что сейчас все зависит от того парня, что сидит рядом. Но он вновь кивает и отворачивается к окну, давая понять, что эта тема ему больше не интересна.

– Ну смотри, если охота возиться. А ты… – он вдруг резко обращается ко мне, – Помни про свою подружку и знай, никакие менты тебе помочь не смогут, если обманешь. Что мы можем ты сама видела, так что…Дома скажешь, что загуляла с мужиками, телефон дома забыла, счет времени потеряла, – хохотнул он, – Если кто спросит, скажешь, что твой любовник дверь выломал, соперника искал.

– А… а сколько меня не было? – решаюсь задать давно волновавший вопрос.

– Да всего-то меньше двух суток. Всё, вали давай, пока не передумали.

Киваю, вместо слов из горла доносится какое-то жалкое бульканье. Я на все согласна, только отпустите меня уже.

Он машет рукой, разрешая мне выйти, и я на негнущихся ногах вылезаю из машины, и не оглядываясь бреду в сторону своего дома. В голове бьется всего одна фраза водителя – «меньше двух суток» … Почему же мне казалось, что прошла вечность? Меньше двух суток, за которые я раз пять успела попрощаться с жизнью и три раза чуть не была изнасилована… Четыре.

Медленно, словно пьяная бреду по улице, и прохожие недоуменно оглядываются мне вслед. Представляю, как я сейчас выгляжу.

Сколько сейчас времени? Утро или день?

Спустя минут двадцать дохожу до знакомого перекрёстка – вот она моя улица с разношёрстными магазинами, чьи вывески так и манят мимопроходящих зазывающими плакатами и баннерами. Вот детский сад, совсем новый. Там, в трехстах метрах школа. Тоже новая. Новое здесь все – микрорайону нет и трех лет. Я тоже теперь новая, не лучше старой, просто другая. Хотя нет, я хуже. Теперь хуже.

Родной дом не радует, не дарит чувства защищенности. Один раз ворвались и второй сделают так же.

Смотрю на него и будто впервые вижу. Судя по тишине на детской площадке сейчас еще утро, потому что днем здесь всегда орава малышни сводит с ума всю округу криками и гамом. У своего подъезда останавливаюсь, не сразу решаясь войти. И не сразу понимаю, что боюсь. Я просто боюсь идти домой. Я просто боюсь.

Куда пойти? Родители в Крыму, Лика не берет трубку, Валера умер. Гоше нельзя, он хоть и вредный мужик, но все же мент какой-никакой. Вдруг они узнают, что я с ним связывалась? Наверняка же подумают, что не просто так.

Нет, Гоша отпадает.

А, к черту! Ковыляю к подъезду. Еще не хватает, чтобы меня в таком виде видели соседи.

Поднимаюсь на третий этаж, с опаской подхожу к двери. Она плотно прикрыта, если не знать, так сразу и не поймешь, что замки сорваны. Внутри ожидаю чего угодно, но там никого. Первым делом подхожу к большому, во весь рост зеркалу и тут же пячусь назад, к двери. В отражении на меня смотрит какая-то бродяжка. Побитая, грязная, в вещах не по размеру, явно с чужого плеча. Стразы на платье смотрятся глупо, убого. Вот уж, наверное, напугала и повеселила я прохожих своим видом. Точно загулявшая проститутка, избитая клиентом и теперь влачащая свое жалкое тело домой, отлёживаться.