Анна Толкачева - Каноны механики

Глава 5. Запертые сердца

Когда кабинки аттракциона дернулись и начали плавный спуск, я уже принял решение, которое незамедлительно озвучил:

– Я переезжаю в другой отель, – скрещенными на груди руками и насупленными бровями я пытался продемонстрировать всю серьезность сказанного. Приготовился бороться за свободу от навязчивого, липкого, удушающего присутствия Александра Сергеича, начальника, который не дает отдохнуть сотруднику даже в его законный недельный отпуск. Однако моего оппонента ничего не удивило. Он, как будто, был готов к чему-то подобному и только искоса посматривал на меня все тем же цепким взглядом, ничуть не изменившимся из-за отсутствия очков. Обычно близорукие люди начинают неуверенно щуриться или приобретают простовато-удивленный и даже растерянный вид. Но только не Александр Сергеич, он как всегда незыблем и немногословен:

– Без паспорта не заселят. Придется вернуться.

И вот я снова сидел в салоне его автомобиля, и мы плавно скользили вдоль цветастых витрин, темных провалов подъездов и деревьев, украшенных светлячками светодиодов. Ехали молча. Тишину нарушал только шорох шипованных шин по голому асфальту и гудение мотора, изредка разбавляемое новым ритмом: щелканьем поворотников. Александр Сергеич, демонстрировавший неопровержимое родство с Шумахером на трассе, вел машину слишком медленно. Соблюдал все скоростные ограничения, нехотя трогался с места при зеленом сигнале и тормозил уже на мигающий свет. Невозмутим, как лев из мрамора на мосту в культурной столице.

Меня же до сих пор не отпустило. Снова и снова я прокручивал недавние события. Как поворачиваюсь к билетеру спиной, занимая место в желтой качающейся кабинке, как подрагивают неуверенно при этом ноги. Как второй раз ощупываю цепочку безопасности, и она кажется мне слишком ненадежной. Как Александр Сергеич садится напротив, широко расставив ноги. Как он откидывается на жестком неудобном сидении, закинув локти на его край, захватывая еще больше пространства.

Равномерное шуршание, как звук вращающейся бобины с пленкой в кинотеатре. Мелькавшие за окном вспышки света, отделяя ровные промежутки дороги, нарезали воспоминания на отдельные кадры. Мелодия из образов и звуков гипнотизировала, обволакивала, оттесняла действительное на второй план.

Вот я, уже сам не понимая почему, замахиваюсь и в следующую секунду недоуменно смотрю на смеющегося шефа. Он запрокинул голову, так что острый кадык его дергается, как бабочка, стремящаяся взмыть в ночное небо. Кажется, я чем-то развеселил его. Своей вспышкой ярости? Страхом, таким осязаемым, что я похож на вибрирующую струну?

Молча мы зашли в лифт. Нехотя он отсчитывал этажи, словно заглядывал на каждый, включал свет, проверял, все ли в порядке, затем гасил все лампочки и полз выше. Дверь номера открыл Александр Сергеич, первым нырнул в темноту, вставил карточку на ощупь в нужный разъем, и в коридоре вспыхнул свет. Как во сне я зашел в свою комнату, вытащил из-под кровати сумку и начал нервно шарить внутри. Зачем? Ведь я мог схватить ее и выскочить из номера, даже не прощаясь. Вряд ли я вернусь в Москву все еще дизайнером небольшой, но стабильно работающей конторы. Но я продолжал упорно шарить в утробе необъятной дорожной сумки, в которой есть все, кроме злосчастной книжечки формата А7 с черно-белой фоткой на первой ламинированной странице.

И тут меня пронзила догадка, от которой губы скривились в идиотской усмешке. Невольно я снова сжал кулаки, развернулся и резко вскочил на ноги, столкнувшись лицом к лицу с шефом, со взглядом его почти черных глаз, с интересом разглядывающих мою возню. Я ниже его ростом на пол головы. Откуда он здесь взялся? Подкрался вплотную и все это время наблюдал за мной, как за зверюшкой в зоопарке? Чувствуя, что краснею, я выпалил:

– Ты его спрятал? Мой паспорт!

Даже если бы он ответил что-нибудь, вряд ли я разобрал бы хоть слово, так громко шумело у меня в ушах. Кровь кипела от злости. Я стоял слишком близко, касаясь его свитера порывисто вздымающейся грудью, глотая воздух ртом и крепко сжимая кулаки. Кто дал ему право надо мной издеваться? Что за дурацкие шутки? Я думал, не засандалить ли ему по шее еще раз, приготовился выслушать его сардонический смех, громко хлопнуть дверью и вести диалоги исключительно по почте. Соблюдать приличия тоже необходимости уже не было. Однако я совсем не ожидал того, что произошло дальше.

Александр Сергеич цепко сжал оба запястья, и не успел я даже попытаться увернуться, как он дернул мои руки так, что я буквально влепился в него всем телом. Попытался вырваться, отчего дыхание окончательно сбилось, а жилы набухли от напряжения. Наверное, стук моего сердца было слышно даже за дверью. Я хотел двинуть коленом ему в пах, но Александр Сергеич предусмотрительно поставил ногу так, что перекрыл мне эту возможность, еще сильнее прижавшись ко мне бедром. Сколько бы я ни трепыхался, только больше выбивался из сил. С тем же успехом можно было бороться с каменной статуей.