Анна Толкачева - Каноны механики

Багратион закивал, как мне показалось, выражая сочувствие. Похожая перспектива совсем не радовала и раньше, а теперь в мрачной комнате, заваленной костями животных и всякими непонятными предметами, и вовсе угнетала.

– То есть ты уже сбежал от кого-то? – допытывался маг.

Господи, я думал, что экстрасенсы обычно более догадливы.

– Я не знаю, – меня уже начинал раздражать этот разговор. Почему бы ему не прочитать мои мысли, в конце концов? – За мной гонятся, я не могу спать, меня уже сцапал во сне какой-то мясник, скоро я умру.

Багратион сжал мою ладонь, и только теперь я заметил, что мои кисти, призрачно-белые мелко трясутся. Он заверил:

– Все будет хорошо, ты ведь здесь, я помогу тебе.

Я тяжело вздохнул. Паника начала отступать.

– Для начала попробуем стереть твою привязку к потустороннему миру. Сейчас я попрошу тебя закрыть глаза, для надежности я завяжу их черной тканью, потому что за ритуалом подглядывать нельзя, иначе не поможет. Мы проведем ритуал разрыва. Пересядь, пожалуйста, на стул вот сюда, в центр комнаты, – с этими словами Багратион выдвинул стул с резной спинкой из-за стола и поставил его в нескольких шагах от меня. Я неуверенно оторвался от насиженного места и скрипнул хлипкими ножками стула, усаживаясь.

Как и предупредил меня Багратион, голова моя вскоре оказалась перетянутой широкой лентой. До носа донесся сначала запах гари, а затем по комнате поплыл аромат зажженных благовоний. Что-то зашипело, как на раскаленной сковородке, и, кажется, я уловил запах пригорающей крови, хотя нервы мои, звенящие медной струной, могли обманывать. На плечи опустились ладони мага, он забормотал что-то нечленораздельное, постоянно меняя интонацию от утробного шепота до почти крысиного визга. То и дело по коже моей проходила электрическая волна, заставляя подрагивать и передергиваться.

С беспокойством, не зная, чего ждать в следующую минуту, я не желал ничего другого, кроме скорейшего завершения ритуала. Когда показалось, что я уже погружаюсь в вязкое забытье, что-то будто толкнуло меня в грудь, я встрепенулся, повязка слетела с лица, а Багратион оповестил, что ритуал успешно завершен. Со вздохом облегчения размял я сведенные судорогой ноги и руки. Пока мы шли обратно в прихожую, он предупредил, что проблема моя за один раз может и не решиться, так что завтра он ждет меня в то же время. Дверь в магический мир, полный неприятных неожиданностей, закрылась, и я вышел в сумерки. В охваченный приятной предновогодней канителью Белгород, от которого не ждал неприятных сюрпризов. Пока не столкнулся с насмешливым пронизывающим, как ноябрьский ветер, взглядом Александра Сергеича, поджидавшего меня во дворе.

Все еще в состоянии вязкой неуверенности, когда ты тянешь время лишь бы не принимать никаких решений, я послушно сел рядом с ним. Автомобиль выехал из двора через арку и влился в поток красных огней. Прежде чем я опомнился и спросил, куда мы направляемся, Александр Сергеич тормознул на стоянке у ворот, выполненных в стиле «Сталинский ампир». Вдалеке подмигивали разноцветные огни. Хлопнула дверь со стороны водительского кресла, на пару мгновений впустив внутрь салона порыв холодного воздуха и развеселую музыку, заставившую сердце учащенно биться от охватившего меня смутного волнения.

Еще секунд пять, отмеренных четкими шагами огибающего капот начальника, и дверь открылась с моей стороны. Я послушно вынырнул из уже ставшего уютным крохотного мирка, пропитанного сандаловым освежителем воздуха и шлейфом одеколона, которым пользовался Александр Сергеич. Мы зашли под арку, оплетенную светодиодами в честь наступающего праздника. К вечеру потеплело, небо заполонили тучи, предвещая ночной снегопад. И тут я уперся взглядом в огромное колесо, частично скрытое раньше высоким пролетом арки, а теперь выплывшее, как луна на небе, и такое же яркое в вечерних огнях.

Колесо обозрения! Ну, нет! Я резко дернулся назад, но Александр Сергеич, будто был готов к этому. Тут же его жесткие пальцы, обтянутые кожаной перчаткой, впились в запястье. В глазах заплясали все эти навязчивые огни, музыка заклокотала в ушах своей пошлой наигранной веселостью, как целлофановая скрипучая обертка от дешевой конфеты, и я зажмурился, застопорившись на месте.

А когда открыл глаза, Александр Сергеич размашисто шагал впереди. Я плелся сзади, как нашкодивший подросток, которого тащат извиняться за разбитое окно. Парк аттракционов. «Чертово колесо» неотвратимо наплывало, нависало надо мной зловещей иллюминацией. Я напоследок робко запротестовал, когда мы подошли к кассе, и Александр Сергеич, наигранно подмигивая кассирше, сказал: «два билета на карусель ужасов». Чувствуя предобморочное состояние, я обвел мутным взглядом окрестности.