Алиса Гордеева - Лерой. Обещаю забыть

– И что ты, мелкая, забыла в мужской раздевалке? – спрашивает с издевкой в голосе.

– Хотела сделать сюрприз своему парню! – Мне не нравится, что он называет меня мелкой и вообще разговаривает, как с несмышлёным ребёнком. Пусть знает, что я выросла и стала девушкой, желанной для других мужчин!

Но Амиров опять разбивает вдребезги мои планы, начиная громко и заливисто хохотать – так искренне, так заразительно! А мне обидно до слёз: он совершенно не воспринимает меня всерьёз.

– И в какой же из двух групп занимается твой ухажёр? С пятилетками или восьмилетками? – не может угомониться Валера.

– Ну, других групп на сегодня нет, и те вечером, – сквозь смех замечает он, уловив моё замешательство. – Так что, Арин, познакомишь с бойфрендом?

– Да ну тебя! – обиженно фыркаю и, наконец, пытаюсь выбраться из шкафа. Каким бы большим и просторным тот ни казался, стоять в нём, сгорбившись в три погибели, – то ещё удовольствие. Ноги давно затекли, спина устала, да и ощущаю себя самой настоящей идиоткой. И всё же покинуть мужскую раздевалку хочу с гордо поднятым носом, что бы там ни думал Амиров.

Задираю голову и решительно шагаю прочь. В моих мечтах я неспешно выхожу из помещения, соблазнительно покачивая бёдрами и приковывая к себе жадный взгляд мужчины, всё ещё стоя́щего передо мной в одном полотенце. Но это только в мечтах. Реальность всегда жёстче и безжалостнее! И пока я одной ногой переступаю порог деревянного шкафа, каблук второй застревает между панелей, и я лечу вниз, едва успев вскрикнуть. Нет, я не парю изящно и грациозно! Я шлёпаюсь на пол, как мешок с картошкой! А ещё мне больно! Понимаю, что содрала колени и ладони в кровь, но не чувствую ничего, кроме жгучего, невыносимого стыда.

– Почему каждый раз, когда ты, Арина, встречаешься на моём пути, с тобой вечно что-то приключается? – Крепкие руки Амирова придерживают меня за плечи, поднимая с пола. А мне, напротив, хочется провалиться сквозь землю! Лимит позора на сегодня исчерпан. Хотя…

Не без помощи встав на ноги, понимаю, что Валера меня не отпускает. Его руки продолжают держать меня крепко, властно, по-хозяйски. А сам Амиров больше не смеётся. Вместо этого он внимательно всматривается в моё лицо, словно видит меня впервые. Его взгляд вмиг меняется, становится тяжёлым и немного мутным. Он так близко, что я ощущаю его дыхание и вновь чувствую свежий аромат геля для душа. Смотрю на него в ответ, а у само́й подкашиваются ноги: это же тот самый, идеальный момент для нашего первого поцелуя. Стук глупого сердца оглушает. Я так боюсь сделать что-то неправильно и спугнуть Амирова! Прикрываю глаза и слегка подаюсь вперёд. Жду, перекладывая инициативу в его сильные руки. Вот сейчас! Ещё немного!

– Арин, шла бы ты по своим делам, если не сильно ушиблась – Амиров окунает меня с головой в бочку с надписью «ПОЗОР». – Мне переодеться нужно, да и дел ещё непочатый край.

Отскакиваю от него, как ошпаренная, и несусь к выходу.

– Чурбан престарелый! – бурчу под нос, с силой хлопая дверью в раздевалку. – Ты ещё пожалеешь!

В глазах слезы, а я даже толком не могу понять, отчего: то ли мне обидно, что меня выставили за дверь, как ненужную собачонку, то ли просто стыдно за свою глупость и наивность. Бегу, не разбирая дороги. Коридоры, лестницы, какие-то люди, идущие навстречу, пока не упираюсь носом в широкую грудь Миши.

Он разъярён. Вижу по нему, что не первый час ищет меня с пеной у рта. Миша окидывает меня беглым взглядом и замирает: недосмотрел!

– Что с вами случилось? – спрашивает, слегка побелев, заметив ссадины на руках и коленях.

– Где же вы были, Михаил, когда по дороге к медикам какие-то отморозки затащили меня в пустую раздевалку и там… чуть… – срываюсь в слёзы. Мне даже не нужно ничего изображать: Амиров и без того постарался на славу!

Конечно, никаких подростков, посмевших поднять руку на Арину Кшинскую, не находят, зато Михаил этим же вечером отправляется в отставку.

За ужином я веду себя скромно и тихо. Несколько раз натянуто улыбаюсь Снежане и пропускаю мимо ушей её непрекращающиеся замечания. Она уверена, что ни один охранник не в силах справиться с моим идиотским характером.

– Арина, как доешь, зайди ко мне, – вещает отец, с непроницаемым видом вставая из-за стола.

Ловлю на себе довольный взгляд мачехи и понимаю, что ничего хорошего меня не ждёт. Схрумкиваю для приличия огурец и понуро тащусь в папин кабинет.

– Дочь, вот скажи, чего ты добиваешься? – с порога начинает отчитывать меня отец. – Думаешь, охрана – моя блажь? Нет! Уже говорил и повторю: ситуация непростая!