Лариса Шкатула - Драма в Тихом океане

– Инженер-химик, а что? – усмехнулась та и взглянула на Анастасию с некоторым снисхождением: мол, нам понятно, что у вас на всех одна мерка.

Что за странный пароход! У кока незаконченное высшее образование. У уборщицы – инженерный диплом, а буфетчица – вылитая модель…

Но тут же уборщица спохватилась и в свою очередь поинтересовалась грубовато:

– А чего вдруг вы, доктор, этим озаботились?

– Просто странно… Почему вы не работаете по специальности?

– Для вас это так важно?.. Не хочу!

– Ладно, успокойтесь, я спросила просто так. А на вопросы, не относящиеся к вашей персоне, вы отвечаете?

– Это пожалуйста.

– Скажите, вы знаете, с кем боцман дружил?

То есть, она уже знала, что Щербонос дружил с коком. Но, а вдруг сам боцман так не считал? Или был у него кто-то ещё, потому что Анастасия отчего-то не могла поверить, что Антон Захарович, такой с виду законопослушный, может прятать беглого убийцу.

– Об этом все знают. Лучший дружок Анатолия – наш прекрасный повар.

– Антон Захарович!

Вот что Анастасию царапало. То есть, она кое-что увидела, но оценку увиденному не дала. Улика показалась слишком малозначительной. Это была просто миска на краю стола, прикрытая пакетом с крупой. Но Анастасия всё равно её увидела, когда подходила к холодильнику. Миска с вчерашней картошкой, четырьмя котлетами и стаканом компота.

Балда! Могла бы сообразить. А она мимоходом подумала, что еда приготовленадля Миши Панкратова. Ему носит еду его дружок Саша. Но ведь не вчерашнюю же!

Она кинулась к шкафу с лекарствами и быстро нашла нужное.

– Зина! – крикнула она убегая. – Никуда не уходи, я сейчас вернусь!

Миска всё ещё стояла на месте, это Анастасия отметила первым делом. Потому что пошла к холодильнику с деловым видом.

– Что случилось, Настя? – спросил ее всецело занятый приготовлением очередного блюда кок. – Что-нибудь забыла?

– Забыла! – с невольным волнением воскликнула она. – Поставила на пробах вчерашнюю дату.

– Какой ужас!

Он хмыкнул, не обращая внимания, да и не имея возможности видеть – свои манипуляции Анастасия проделывала, закрыв этот участок стола своим телом. А врач поверх сегодняшней даты писала ту же самую, попутно высыпая в компот принесенный с собой порошок. Для верности размешивая его пальцем. Ничего, авось не заболеет. У нее руки чистые.

Главное, чем лекарство хорошо. Будучи растворенным, оно не придает напитку никакого постороннего вкуса. Да и беглецу будет до того ли? Принюхиваться да распробовать.

– Куда вы умчались, госпожа доктор? – поинтересовалась теперь уже Зина.

– Да, на пробах число вчерашнее поставила, – сообщила и ей Анастасия, уверенная в том, что врать нужно всем одно и то же. – А то потом забуду…

– Да кому это нужно… – начала говорить уборщица, но спохватилась. – Простите. У вас ведь какие-то там санитарные правила и нормы?Я когда узнала, посмеялась: у строителей СНиП – строительные нормы и правила, а у медиков СанПиН. Похожие аббревиатуры.

– Интересно… – рассеянно пробормотала Анастасия. – Можно я попрошу вас кое о чём?

– Можно. Чем смогу, помогу, – согласилась та.

– Расскажите мне, пожалуйста о Маше ещё что-нибудь.

– Да, вроде, я уже всё рассказала… Хорошо, попробую.

Зинаида Поликарповна явно сбитая с толку некоторое время молчала, словно перелистывая свои записи о пропавшей дневальной.

– Прежде всего, она была доброй девочкой.

– И вы тоже так о ней говорите? – изумилась Анастасия.

– А, мужчины вкладывали в это слово свой смысл, – понимающе кивнула женщина. – Нет, я имею в виду самую обычную житейскую доброту… Вот, к примеру пару месяцев назад меня продуло – смешно сказать, дома. Когда «Суриков» под погрузкой стоял, меня угораздило консервированием заниматься. Под кондиционером… Так вот, пришла на судно, а тут меня мой люмбаго и догнал: ни согнуться, ни разогнуться. Тогда меня Мостецкий уколами на ноги поднял. А Маша… Она молча стала делать за меня мою работу. Потом я хотела её отблагодарить, деньгами, так, знаете, она даже обиделась… Несчастная девчонка была, если разобраться…

Она посидела ещё минут десять, а потом вдруг поднялась из-за стола.

– Ну, всё, пора, как говорится, и честь знать. Спасибо за приют, за ласку… Что вы на меня так смотрите, Анастасия Львовна?

– Просто думаю, зачем вам это нужно?

Она без разъяснений поняла, что врач имеет в виду под словом «это».

– Затем. Епитимью я на себя наложила. Три года отработать на самой черной работе. За гордыню, из-за которой человек погиб.