Лус Габас - Пальмы в снегу [litres]

– Не зацикливайся, – произнес Хакобо. – Я рад, что у них все налаживается. Но для нас это все осталось в прошлом. Разве нет?

Он потер глаз, который когда-то подбил ему брат. Он знал, что Килиан ничего не забыл и никогда не простит его за то, что он сделал.

Килиан молчал. Для него ничего не кануло в прошлое. Каждое мгновение жизни он отказывался верить, что разделявшее их расстояние означало конец всему.

2004 год

– Мама? – спросила Даниэла, нахмурив брови от непонимания и облегчения. – Какова же была ее роль в истории?

Когда Килиан раскрыл наконец правду, которую хранил в глубине сердца больше тридцати лет, не все вопросы иссякли. Мало было узнать, что Лаа был сыном Хакобо, а значит, сводным братом Кларенс и кузеном Даниэлы. Оставалось еще кое-что.

Килиан вздохнул. Пилар никогда не спрашивала, а он и не рассказывал, но она всегда знала, что его сердце принадлежит другой. Единственное, о чем она его попросила, когда они поженились, – это снять ожерелье с ракушками, которое он носил.

– Мы прожили много счастливых дней с твоей мамой, она подарила мне тебя, – наконец сказал он. – Но Богу было угодно, чтобы она покинула нас.

Он не открыл, что предчувствовал ее ранний уход и что после этого душа его полностью стала принадлежать Бисиле.

– Дядя Килиан, – встряла Кларенс, – ты не думал о том, чтобы поехать в Гвинею?

– Я бы не посмел.

Килиан прошелся по гостиной и остановился напротив окна, устремив пристальный взгляд на яркий июньский пейзаж. Ему было трудно объяснять. С течением времени он помнил больше то, что утратил, чем то, что обрел.

Без сомнения, он струсил, но что гораздо хуже – он неплохо зажил потом в родной долине. Он прекрасно помнил все, что прочитал в газетах о событиях в Экваториальной Гвинее и ее отношениях с Испанией. Как они переросли из тесного союза в болезненный конфликт. Правительство не стало поддерживать Обианга после падения Масиаса, потому что опасалось обвинений в неоколониализме. Испания могла бы оказать правовую и экономическую поддержку Экваториальной Гвинее для создания стабильности, но не сделала этого.

Прогрессивные журналисты писали, что у испанцев никогда не было четкого плана действий после того, как Гвинея получила независимость, в отличие от французов. Франция вложила в бывшие колонии миллионы, а Испания – ни гроша. Мануэль рассказывал – многие землевладельцы сетовали, что не могут вернуть людей с опытом работы в Гвинее, а ведь они могли бы помочь восстановиться, повысить экономическую активность. Короче говоря, все эти новости подчеркивали несопоставимо сложную ситуацию. С одной стороны – противоречивость гвинейской администрации, большинство чиновников которой служили еще при Масиасе, с другой – недостаток координации со стороны испанских властей и невозможность справиться с задачей такого уровня, толком не имея опыта.

В результате испанские власти просто перестали обращать внимание на проблему, частично потому, что погрязли в других – провал переворота Тахеро [11], баскский терроризм, НАТО, Европейский экономический союз, – частично потому, что так было проще. А когда нашли многообещающие запасы нефти, было уже поздно: ее поделили другие страны [12].

Килиан был нерешителен, он сомневался. По большому счету, ему было наплевать, что там происходит. Он любил Бисилу, но не верил, что она все еще может любить его, после того как он ее бросил.

– Папа, почему ты не хочешь поехать со мной? – настаивала Даниэла. – Лаа задержится в Малабо на несколько дней перед отъездом в Калифорнию. И я с ней встречусь.

Кларенс внимательно следила за выражением лица дяди, а тот сжал губы, стараясь сдержать эмоции. Трудно было представить, что за мысли роились сейчас в его голове.

– Даниэла, спасибо, но нет.

– Ты не хочешь снова ее увидеть?

Кларенс не могла взять в толк, что было причиной вопроса: любопытство или ревность к сопернице матери, которая теперь должна была стать ее свекровью.

Килиан опустил голову. Снова ее увидеть… Он отличное помнил Бисилу: легкое платьице, кожу оттенка темной карамели, огромные ясные глаза и заразительный смех. Если бы он мог стать тем мускулистым парнем в белой рубашке!..

– Мы были бы счастливы встретиться, но все изменилось.

– Не понимаю…

– Как может современный цветной мир понять чернобелый мир прошлого? Я хочу помнить Бисилу такой, какой она запечатлена в моем сердце. В наших сердцах еще тлеют угольки, но больше нет хвороста, чтобы разжечь их. Оставим все как есть, Даниэла.