Тиджан - Мой дорогой Коул

Его глаза горели бешенством, а пальцы сжались в кулаки. Он стоял и смотрел на меня сверху вниз, представляя себе все способы, которыми со мною можно разделаться – я прямо-таки читала его мысли. По спине пробежала ледяная дрожь. У него на щеке, куда я попала, уже начала проступать красная отметина. Я почувствовала слабое удовлетворение. Очень слабое.

Чертовски слабое. Мне хотелось кричать.

– Ты, су… – начал Дориан, и тут у него за спиной появился кто-то. Какая-то фигура. Она размахнулась и нанесла ему удар по затылку; в отличие от моего, этот удар пошел в зачет. Глаза у Дориана закатились, он развернулся, успев увидеть, кто его оглушил.

Там стояла Дона со сковородкой в руке. Она тяжело дышала, но когда он сделал к ней шаг, ударила снова, целясь в лицо, и по инерции развернулась всем телом. Замерла, а потом нанесла третий удар. Прямо в пах.

Дориан рухнул, грохнулся на бетон парковки.

Дона посмотрела на меня.

– Взяла железную сковородку. Решила, она лучше всего подойдет, чтобы вырубить такого. – Она разжала руки, и сковородка, лязгнув, упала на бетон.

Я сдвинула брови, пытаясь разобраться в происшедшем. На ум пришли слова Сиа: « Он приставил к тебе телохранителей».

– Ты охранница?

– Нет. – Она оскалилась; похоже было, что сама вот-вот упадет. Затем взъерошила волосы, превратив прическу в полное безобразие. – Просто здание закрыто. А за излишнюю пронырливость в такое время нужно платить, правильно?

Мне хотелось рассмеяться, но я смогла только заплакать.

Лайам…

Мне следовало бежать. Я не убежала.

Мне надо было бы спрятаться. Я не спряталась.

Надо бы было плакать. Я не могла.

Прийти в ярость, бросить чем-нибудь. Руки оставались неподвижными.

Надо было что-то сделать, хоть что-нибудь.

Но я сидела в своей комнате и ждала. Вот и все, что я делала.

Джейк и Сиа появились вскоре после того, как Дона вырубила Дориана. Она их позвала, и они пришли. Джейк вызвал «Скорую» и сразу после этого – копов, и скоро парковка в здании «Маурисио» заполнилась красными и белыми огнями и людьми в униформе, снующими туда-сюда. Полиция взяла Дориана под стражу, но я не сомневалась, что Коул и там его достанет. Кто-то нашел Кена – его тоже загрузили в «Скорую». Плачущая Дона поехала с ним. Как оказалось, она каждый вечер по вторникам приносила ему ужин. Они сидели и вместе ели спагетти, и так каждую неделю в течение последних семи месяцев.

Врачи со «Скорой» хотели забрать и меня тоже, но я отказалась. Они осмотрели меня, новых повреждений, дающих основание для госпитализации, не обнаружили, и я осталась. Был один человек, с которым мне хотелось поговорить. И я решила не трогаться с места, пока этого не сделаю.

Так я просидела несколько часов и наконец услышала, как заработал лифт. Панель пикнула, и потом открылась дверь. Сиа и Джейк посидели со мной некоторое время, но я заставила их уйти. Я знала, что скоро придет Коул, и не хотела, чтобы они присутствовали.

Однако я попросила их оставить дверь в спальню открытой. Мне хотелось слышать, когда он придет.

И в некотором смысле я и слышала, и не слышала.

Слышала лифт.

Слышала, как он набирает код, чтобы открыть мою дверь.

Слышала, как открылась дверь.

Его я не слышала.

Он двигался беззвучно – прошел по коридору, через кухню, свернул у гостиной и появился в дверном проеме моей спальни. Внезапно он оказался прямо передо мной, и хотя я этого ожидала, сердце в груди екнуло.

С разгоряченным яростным взором, с крепко сжатыми кулаками опущенных рук, он меньше всего напоминал нежного влюбленного, шептавшего мне «я люблю тебя». Нет. Я видела перед собой убийцу, каким, как я всегда знала, он и был; я могла засвидетельствовать это сама, но этого было мало.

На лице Коула я искала осознание вины. Задержав на миг дыхание, я увидела это. Почувствовала.

Я увидела, что он едва сдерживает гнев. Увидела его безжалостность. Увидела хладнокровие, столь необходимое людям его профессии, когда они нажимают на спусковой крючок или заставляют нажимать кого-то другого.

Внутри у меня что-то вспыхнуло, и я поняла. Он мог это сделать.

Хриплым голосом я спросила:

– Это твоя семья убила моего мужа? – Голос слушался плохо, но я подумала, что это не из-за Дориана. Я побледнела. Мне нужна была вся правда. И я спросила еще раз: – Это ты убил Лайама?

Я ждала.

Он беззвучно, но тяжело вздохнул. Он не сводил с меня глаз, и, быть может, поэтому мне было так больно – я видела, как он это сказал. Казалось, он выносит мне приговор, произнося единственное слово: