Лиза Хилтон - Ультима

Пора делать следующий ход. Но сначала, похоже, стоит позавтракать. На главной улице за променадом уже открылось первое кафе, и запах соленого жира стал наполнять собой соленый воздух.

– Все в порядке, принцесса? – спросил меня парень за стойкой.

– Ага, спасибо! – улыбнулась я.

Бекон, два сэндвича с яичницей, крепкий заварной чай, соус «HP». Как приятно вернуться домой!

С мамой мы встречались в одиннадцать в кафе в галерее Тейт в Альберт-Доке. Фургон я припарковала в восемь часов на Ганновер-стрит, улеглась на передние сиденья, поставила будильник и поспала пару часов. Матрас в задней части фургона почему-то не показался мне соблазнительным. Когда сработал будильник на телефоне, я взяла бутылку воды, почистила зубы, протерла лицо влажной салфеткой, переоделась в синий кашемировый свитер для летней английской погоды и пошла пешком в сторону Мерси.

Выглядела мама отлично. Иногда я казалась себе такой чертовски старой, что даже забывала, что маме всего лишь сорок семь. Лицо, конечно, выдавало возраст, но зато она вставила зуб, сделала мелирование, немного подкрасила лицо бронзатором, и кожа стала казаться куда моложе. А еще она принарядилась: белая рубашка и яркий шарфик, коричневые ботильоны, хорошо сочетающиеся с сумкой «Малберри», которую я прислала ей в подарок.

– Все хорошо, Джуди, – говорит она.

Так меня никто не называл с тех пор, как умерла Лианна, моя подруга детства. Я выше матери, поэтому наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку, пытаясь не принюхиваться с подозрением, но она хватает меня за руку и на секунду подносит мою ладонь ко рту:

– Со мной все в порядке, дорогая.

– Да. Выглядишь прекрасно, как будто стала следить за собой, да?

– Хожу в бассейн в спортивном центре. С Мэнди. У них там теперь сауна есть и все такое.

– Чудесно!

– Будешь что-нибудь заказывать?

– Только кофе. Я позавтракала, – ответила я, умирая от желания закурить.

– Я тогда капучино возьму. Ты… надолго? – неуверенно спросила она.

– Нет, не могу… Мне… мне надо возвращаться на работу.

– В Италию?

– Да. Я приехала просто кое-что передать. Картину.

Нам принесли кофе, мы стали размешивать сахар, а потом одновременно подняли чашки, и тут мама поймала мой взгляд и поставила чашку на стол, так и не сделав глоток.

– Читала в газетах. Потрясающе! Но я ничего никому не сказала, – быстро добавила она.

– Да, все прошло очень удачно. Мои клиенты в восторге.

– Еще бы! Послушай, Джуди, прости меня.

– За что?

– За все. За выпивку. Я знаю, что не могу вернуть все назад, но мне действительно очень жаль. Я понимаю, почему ты не приезжала.

Да, я не приезжала двенадцать лет.

– А теперь я до смерти горжусь тобой. Вся эта история с картиной… Тебя даже по телевизору показывали. Ты действительно смогла стать человеком.

– Мам, мы не в шоу Джереми Кайла. Перестань. Насчет выпивки я все понимаю. Как тут не запить, если одна твоя дочь убила другую?

– Не говори так!

– Но это же правда? – Я наклонилась над столом, заметив, что американо мне принесли в банке из-под варенья. – Я убила Кэтрин.

– Это был несчастный случай! Мы с тобой обе это знаем! Ужасный несчастный случай!

– И ты обвинила в этом меня!

– У меня не было выбора, Джуди! Иначе они бы забрали тебя у меня!

– Нет! Ты сказала так, потому что ты знала, что это сделала я!

– Ты за этим приехала? Помучить меня?

– Нет! Я хотела увидеться с тобой. Хотела…

– Понять? Я и сама не понимаю. Я знаю, что я неудачница. Справляюсь как могу. Но ты? Почему ты… такая? Этого я не знаю, тебе лучше знать.

У нас с мамой много общего. Мы похожи внешне. Мы одинаково мыслим. Но в первый раз ей удалось заставить меня почувствовать себя дурой. Она крепко сжала губы, словно стараясь не расплакаться. Но в белых линиях морщинок под макияжем угадывалось не горе, а презрение.

Моя мать положила на стол десять фунтов, встала и взяла сумочку:

– Пока, Джуди. Береги себя. Было здорово увидеться, позвони при случае.

Интересно, сколько у нее налички в кошельке. Сколько пройдет времени, прежде чем она сломается и зайдет в ближайший паб. Я представила себе, как она пьяная вдрабадан вываливается из бара в три часа ночи, а потом плачет, сидя в автобусе, и эта картинка доставила мне удовольствие. Мы с матерью во многом очень похожи, вот только она слабая. Именно благодаря этому я стала такой сильной.

От моей сестренки Кэтрин пахло миндалем. Она родилась, когда мне было двенадцать. Какое-то время нам было хорошо втроем. Мама бросила пить. Она встречала меня после школы, Кэтрин в розовой шапочке с ушками лежала в коляске. По пятницам мы ходили в кондитерскую «У Грега», и мама покупала мне горячий шоколад. Мы брали один «наполеон» пополам, а пухляшка Кэтрин лежала у меня на коленях, на темно-зеленой школьной юбке, и ее толстенькие крошечные пальчики сжимались и разжимались вокруг бутылочки, когда я помогала ей пить теплое молоко.