Клэр Коннелли - Суждено быть вместе

Маттиас молчал. Пауза с таким же успехом могла означать падение гильотины. Все ее надежды рухнули в этот момент. Реальность превратилась в острый меч, а у нее не было щита.

- Он мой сын. - В темных глазах Маттиаса плескался страх. Страх и паника.

- Ради бога, он же не твоя проклятая собственность! - осадила его она. - Он не вещь, которую можно просто положить на чертову полку! Лео живой мальчик, ребенок из плоти и крови, которому наплевать на твой трон, твои традиции и твое проклятое ледяное сердце! Все, что ему нужно, - это иметь маму и папу, чтобы играть с ними. Он хочет иметь родителей, которые обожают его и гордятся им, которые хотят проводить с ним время и радоваться его достижениям.

Мускул дернулся у него на подбородке, и он заговорил медленно, не давая воли рвавшемуся наружу гневу.

- В королевской семье так не принято.

- Кто это сказал? Каким было твое детство? Ни за что не поверю, что оно было таким безрадостным, каким ты хочешь его сделать для Лео.

- Что ты знаешь о моем детстве?

Она сжала губы, и ее гнев вспыхнул с новой силой.

- Ничего. Но я знаю, какой была моя жизнь. Я знаю, что мои родители любили меня, хотя у них не было для этого причин. - Ее глаза сузились. - Меня оставили в роддоме, Маттиас, бессердечные родители, похожие на тебя. И мне не хочется, чтобы Лео когда‑то почувствовал, каково это - быть брошенным.

Маттиас опешил.

- Почему ты не сказала мне раньше, что тебя удочерили?

- Не было повода. Кроме того, я жила с осознанием того, что люди, которые должны были любить меня больше всего на свете и желать меня, не хотели и не любили меня.

У него желваки заходили на скулах, хотя на лице было написано сочувствие.

- Жаль, что ты не сказала мне об этом раньше.

- Зачем? - прошептала она. - Что бы это изменило?

Они молча смотрели друг на друга, а потом он придвинулся ближе, но она напряглась, потому что все еще не могла обуздать свой гнев и не могла справиться с причиненной его словами болью.

- Это часть тебя, - сказал он наконец. - Часть той женщины, которой ты стала. Это причиняло тебе боль, и мне бы хотелось… Я хотел бы поговорить с тобой об этом, чтобы помочь тебе не страдать из‑за решения, которое два человека приняли двадцать четыре года назад.

- Ты рассуждаешь так, будто речь идет о продаже дома, - она покачала головой. - Мои собственные родители не хотели меня видеть. - Она подняла на него измученный взгляд. - Представь себе, каково это, а потом представь, как сильно я не хочу, чтобы Лео когда‑нибудь узнал эту боль.

Ее слова били наотмашь. Маттиас заметно напрягся.

- Люди все время отдают своих детей на усыновление, - тихо заметил он. - Часто, потому что так будет лучше для ребенка. Неужели тебе никогда не приходило в голову, что твои биологические родители поступили так ради твоего же блага?

- Конечно, мне это приходило в голову, - взволнованно ответила она. - Я всю жизнь задаюсь вопросом: почему моя собственная мать бросила меня? - Голос Фрэнки предательски задрожал. - Я твердо решила, что не повторю ошибку, которую совершили мои биологические родители. Я думала, что, когда заведу семью, муж будет любить наших детей так, словно они цель его жизни. Я думала, что влюблюсь, выйду замуж и наконец‑то почувствую себя… - Ей пришлось сделать глубокий вдох, чтобы сдержать рыдания. - Желанной.

- Милая моя… - Но чем он мог ее утешить? Он собирался жениться на ней исключительно ради наследника.

На ее длинных ресницах блестели слезы.

- А потом я встретила тебя, и все мои мысли о том, чтобы сохранить себя для брака, улетучились. Я обнаружила, что беременна, и мне пришлось столкнуться с реальностью - растить ребенка в одиночку. - Она смахнула навернувшиеся на глаза слезы. - Это было не то, о чем я мечтала, но я решила, что смогу дать Лео все самое лучшее. И у него были мои родители, которые любили меня, хотя у них не было на то причин.

Маттиас стоял как истукан, внимательно за ней наблюдая.

- Никогда бы не подумала, что буду воспитывать своего ребенка как принца, наследника человека, который никогда не подарит ему той любви, которую он заслуживает, потому что просто не знает, как любить собственного сына.

Слезы градом полились по ее щекам.

- Я никогда не лгал тебе, - сказал он наконец.

- Я это знаю. - Ее грудь тяжело вздымалась. - Я знала, что вряд ли ты когда‑нибудь полюбишь меня, и, поверь мне, я уже смирилась с этим фактом. Я понимала, что, соглашаясь на этот брак, обрекаю себя на ту самую судьбу, от которой хотела убежать. Мне не нужны ни ты, ни этот брак. - Она выпрямила спину и расправила плечи. - Но чтобы дать Лео отца, которого он заслуживает, я была готова на все закрыть глаза. Какое значение имеют мои чувства, когда я могу дать сыну все, что он должен иметь?