Елена Арсеньева - Мост бриллиантовых грез

Фанни поняла, почему! Ведь 1469 – это последние цифры мобильного телефона Романа. Того самого, который лежит на столике Фанни. Того самого, который Роман бросил, уходя от нее в новую жизнь и к новой женщине.

Но его надо вернуть. Он должен вернуться!

– До свиданья, Эмма, – выдавила Фанни с трудом. – Я приду вечером. Вот, возьмите визитку моего бистро. – Схватила ручку, написала на визитке несколько цифр. – А это номер моего портабля. Если что-то будет от Романа – звоните. Я пробуду здесь весь день. А теперь, ради бога, уходите!

И, чувствуя, что еще мгновение – и она зарыдает, Фанни вышла из зала на кухню. Наверняка Симон и Симона снова лаются. Может быть, это ее отвлечет, успокоит, встряхнет!

Эмма какое-то мгновение постояла, глядя ей вслед и утирая слезинки, скатывающиеся с ресниц на щеки. Потом, поймав любопытствующий взгляд худощавого брюнета, рядом с которым сидела большая грязно-белая собака, резко повернулась и вышла из бистро.

Она помедлила за дверью, словно не могла решить, куда ей идти: назад, по улице Друо, или вперед, по Фробур-Монмартр, или повернуть налево, по рю Лафайет. Наконец она все же пошла назад, на Друо, однако не свернула к углу Прованс к дому номер три, где ее ожидала каморка под крышей, а направилась прямо, мимо аукциона Друо и многочисленных витрин, заполненных антиквариатом, к бульварам. Раз или два она оглянулась, повинуясь какой-то безотчетной тревоге, но ничего подозрительного не заметила. И все же она приостановилась, достала свой мобильный телефон и набрала номер, который значился на визитке «Le Volontaire». Нет, не тот, что приписала Фанни, а именно телефон бистро.

– Алло? – почти сразу послышался встревоженный голос Фанни. – Алло! Это бистро «Le Volontaire». Вас слушают! Говорите, пожалуйста.

Эмма усмехнулась, удовлетворенно кивнула, выключила мобильник, сунула его в карман и двинулась вперед, уже не оглядываясь.

Эмма дошла до станции метро «Ришелье-Друо», что между бульварами Осман и Монмартр, но не остановилась, а направилась дальше, через бульвары Пуссоньер, Бон-Нувель, Сен-Дени и Сен-Мартин до площади Республики. Респектабельность близлежащих к «Опер» кварталов после Бон-Нувель резко потускнела и сменилась расхлябанностью и замусоренностью: почему-то здесь селились исключительно арабы и черные. Мелькнули даже витрины одного или двух секс-шопов и игровых заведений, хотя в Париже это зрелище редкостное – подобные «торговые точки» сосредоточены поближе к пляс Пигаль, в районе бульваров Клиши и Рошешар. Пляс Републик с ее огромной, белесой, пугающей статуей Марианны чудилась вообще какой-то кипящей клоакой: машины летят, едва давая себе труд притормозить на светофорах, пешеходы снуют туда-сюда, несколько станций метро, множество бистро, кафе, магазинов, в том числе дешевые магазинчики «Tati», куда стекается огромное количество народу…

Наконец Эмма перешла пляс Републик и двинулась по бульвару Вольтера. Этот район выглядел пригляднее, чище. Впереди открывались длинные скверы, за которыми уже поблескивала вдали золоченая легконогая статуэтка на самом верху колонны Бастилии.

На углу улицы с неблагозвучным названием Оберкампф Эмма свернула к красно-белому нарядному дому с непременными жардиньерками, из которых торчали горшки с цикламенами: эти волшебные цветы предпочитали теплу откровенный холод, не пугались даже снега. Скоро их время отойдет, на смену им хозяйки выставят горшки с красной геранью.

Подойдя к этому дому, Эмма чуть замешкалась, доставая из сумки ключ от электронного замка подъезда, и вдруг…

– Ну надо же, какая приятная неожиданность! – раздался за ее спиной приветливый мужской голос. – Оказывается, мы с вами почти соседи…

Эмма обернулась.

Перед ней стоял молодой, лет тридцати, худощавый мужчина с небрежно падавшими на лоб черными волосами, с лицом изможденным и испитым. Какие красивые у него глаза… И какие острые, цепкие!

Эмма сунула руки в карманы и стиснула в кулаки. У нее вдруг пересохло во рту.

– Вы меня не узнаете? – спросил молодой человек, улыбаясь как ни в чем не бывало.

Большая грязно-белая собака отошла от угла дома, где знакомилась с автографами своих родичей, и плюхнулась на мостовую у его ног. Хвост приподнялся, ударил об асфальт раз и другой. Карие глаза собаки приветливо смотрели на Эмму.

– А, ну да, – с усилием сказала Эмма. – Я видела вас сегодня в «Le Volontaire». Всего доброго. – И она снова повернулась было к двери, но молодой человек не унимался: