Елена Арсеньева - Мост бриллиантовых грез

Отомстила. Но не ожидала, что реакция будет такой ужасной!

Роман только что сидел на диване – и сейчас же одним прыжком оказался около Катрин. В следующее мгновение ее руки были заломлены за спину, Роман ткнул ее лицом в пол и с силой упер башмак в шею у основания головы. Катрин взвыла от боли и страха. Сегодняшняя драчка с Морисом была, можно сказать, просто детской игрой по сравнению с этой жестокой, почти смертельной хваткой!

– Где ты взяла снимки? Ну, быстро говори!

Катрин молчала, давясь слезами, и тогда он чуть надавил носком башмака на шею.

О, какая боль! У нее чуть сердце не остановилось от нее!

– Ты меня убьешь! Ты меня убьешь! – слабо взвизгнула Катрин.

– Не сразу, – донесся до нее голос Романа. – Ты еще натерпишься. Быстро говори адрес!

– У меня в сумке бумажка… – попыталась она выиграть время, но напрасно: нога Романа снова вдавилась в это кошмарное, болезненное место у основания головы.

– Не строй из меня дурака! Адрес!

Наверное, надо было потянуть время, дать ему сначала адрес того фотоателье около Опера Бастий, но Катрин больше не могла терпеть боль.

– Бульвар Ришара Ленуа, 24, – провыла она. – Первый этаж. Арман… Арман Фьери!

– Арман? – переспросил он. – Арман… Понятно!

И тотчас страшные тиски, сжимавшие тело и голову Катрин, разжались.

Она попыталась приподняться хотя бы на четвереньки, но не смогла – распласталась на полу.

– Есть еще отпечатки?

У нее больше не было сил сопротивляться.

– Нет… в ателье на площади Бастилии, где делали увеличение, мне сказали, что они не оставляют себе никаких копий, а компьютерное изображение сразу уничтожают.

– Твое счастье, – тихо выговорил Роман. – Но смотри… если хоть одна копия где-то всплывет, я убью тебя. Найду везде, где бы ты ни была. И убью сразу. Клянусь! Поняла?

Катрин попыталась кивнуть, но шея снова дико заныла, и она оставила все попытки шевелиться.

Роман ходил по комнате, словно что-то искал: наверное, боялся, что хоть один снимок мог залететь под диван, под кресло. Потом Катрин услышала, как запикал ее портабль: Роман набирал какой-то номер. Нетрудно было догадаться, что это за номер, – опять звонил этой своей… И, судя по яростному вскрику – явно ругательству, которое он издал, – опять не дозвонился.

Потом снова раздались его шаги. Он шел к двери. Скрежет замка, хлопок… быстрый топот по ступенькам…

Катрин лежала, боясь шевельнуться. Ковер под ее щекой был мокрым.

Боже, можно себе представить, как она сейчас выглядит… Бо-же… А шея, что с шеей? Нужно как-то умудриться подняться, доползти до ванной – и в горячую воду с ароматическими солями… Чтобы расслабились, разгладились скованные, смятые страхом мышцы! Потом собраться с силами и поехать к хорошему массажисту. Или, может, обратиться к врачу?

Стоп! Внезапная мысль пронзила ее.

Что же она делает, дура?! Почему тут валяется, словно выжатый лимон? Выжатому лимону больше ничего не нужно, а ей… У нее осталось всего несколько часов до конца дня! Лоран сказал, что завтрашние счета он оплачивать уже не будет! И если не удалось отвоевать свои прежние позиции с помощью этих злосчастных фотографий, то надо хотя бы слупить с Лорана то, что еще можно слупить!

Скорей! Соберись, Катрин! Ты можешь, ты это сделаешь! Сегодня – рывок, а поплакать можно будет и завтра. Ну, вперед!

Она вскочила на ноги и ринулась в ванную – умываться.

Скорей, скорей! Лихорадочно вытерлась первым попавшимся полотенцем.

Теперь в гараж! Краситься она не будет, поедет какая есть! Время пошло!

Их губы тянулись друг к другу, как цветы под ветром. Их пальцы сплетались, как ветки деревьев, волосы свивались, словно трава, их шепот улетал под облака.

Роман и Эмма. Эмма и Роман. «Мы созданы друг для друга, мы были задуманы Творцом друг для друга. Просто по какой-то ошибке, по недоразумению меня выпустили в жизнь раньше… Раньше, безвозвратно раньше!» – говорила Эмма. Но Роман беспрестанно старался уверить ее, что эта ошибка поправима. Что она в его жизни – одна.

Так и было раньше…

Первая и последняя. Единственная любовь! Единственная женщина.

Тот день в парке Аллей, прекрасный, незабываемый день вскоре после Нового года. Ясная погода вдруг сменилась дождем, даже снегом, а потом снова грянуло солнце, и небо стало хрустально-чистым, и глянцево блестели омытые дождем листы магнолий и остролиста, и гнулись под холодными каплями махровые примулы на клумбах, и карусельные разноцветные лошадки бежали по кругу, и счастливые голоса под кружевной, ажурной аркой пели: