Елена Арсеньева - Отражение в мутной воде

Он довольно долго убеждал себя в этом, потому что некий червь сомнения все-таки точил душу. И не зря, как позднее выяснилось… увы, слишком поздно выяснилось все это!

А тогда червь был задавлен, и Георгий, сбиваясь от волнения, начал рассказывать о том, как, вернувшись в Москву, проверил сканированную запись в приемнике-стационаре.

…Он прямо-таки дрожал от нетерпения. Ведь предстояло получить результаты чистого, чистейшего эксперимента, невозможного в лабораторных условиях! Конечно, Георгий проводил опыты по сканированию глубинных слоев памяти не один и не два раза. Но какая же это была наивная самодеятельность! Все его «объекты» были прекрасно осведомлены о том, что за штука и зачем надевается им на голову. Главное, зачем. И хотя Георгий клялся, божился и даже подписки давал, что результаты сканирования никогда не будут разглашены без согласия «объекта», это утешало только до начала эксперимента. Человек сидел и думал: «О, как интересно. Я служу науке. Меня сканируют. Совершенно не понимаю, что это означает, но… Нет, ни в коем случае нельзя думать о том, что я ничего не понимаю. А то Гоша скажет: «Вот же дурак попался, подопытный кролик!» И все в этом же роде – беспрестанно. А самые глубинные слои памяти посторонними мыслями взбаламучивались, перемешивались, и в результате получалось черт знает что! Конечно, Георгий знал десяток психологических приемов, позволяющих влиять на чистоту эксперимента. Да-да, именно психологических, потому что память – это ведь не только свойство мозга, но и души. И он пытался обучить своих подопечных, однако под шлемом те мгновенно про все забывали. Постепенно Георгий совершенно отчаялся и пришел к выводу: человека в момент лабораторного сканирования надо просто-напросто «отключать», усыплять – гипнозом ли, лекарственными ли препаратами. Однако люди слишком берегли большие или маленькие тайны своей памяти, слишком боялись позорных откровений, в чем бы они ни состояли. Поэтому на добровольное «отключение» никто не шел. Делать же это без согласия «объекта» Георгий пока не решался (а вот судя по решительному выражению бледного, чуть тронутого веснушками лица Виталия Пидоренко, ему было все равно).

Итак, Георгий сидел под шлемом и ждал результатов опыта. Помнится, он ужасно боялся, что объектом сканирования стал все-таки медведь, а ведь совершенно неведомо, как поведет себя его мозг в соприкосновении с «мохнатой» информацией! Не хотелось бы превратиться в этакого оборотня, который днем будет совершенствовать сканер, а по ночам шататься по Измайловскому парку и с рычанием задирать случайных прохожих. В смысле, загрызать…

Да, Георгий до сих пор помнил, как подумал об этом, а потом все мысли растворились в мучительной боли. Он ощутил, как пересыхает во рту, а потом боль исчезла, сменившись беспрестанным чередованием картин.

В помутившемся сознании Голуба беспорядочно, отрывочно вспыхивали сцены какой-то долгой дороги через перевалы – то на спине осла, то в побитом джипе, который ехал на одних ободах; потом был кузов грузовика. Долго сменялись лица каких-то бородатых людей. Наверное, были и пытки, но тут перед внутренним взором Георгия открылся некий черный провал без намека на какой-либо образ. И вдруг он почувствовал: Голуб стал другим человеком. Возможно, чувство духовного самосохранения, которое у сильных личностей весьма развито, помогло ему напрочь забыть о пережитом унижении, загнать некоторые из своих афганских воспоминаний в такие бездны, откуда их не вытащит никакой сканер.

Так или иначе, Голуб непрестанно боялся. Страх олицетворялся для него в моложавом лице, окаймленном чуть вьющейся бородкой, в лице с едва приметными усиками над чувственными губами. И еще высокий, резкий голос и однажды произнесенное слово «просперити».

«Просперити? – удивился Георгий. – Ах да! Это же по-английски: prosperity – процветание».

«Просперити», или «процветание»… Это красивое слово было названием – названием международной организации, столь влиятельной, что перед ее кураторами сам глава ООН был вынужден стоять навытяжку, словно школьник в кабинете директора. Вернее, словно перед судом присяжных…

Тот – смуглый, с тонкими чертами лица, изящный – был, несмотря на молодость, одним из ведущих кураторов «Просперити». Конечно, ни для кого не секрет: каждая мало-мальски государственная личность находится под контролем спецслужб – своих и чужих. Но, оказывается, над своими и чужими находилась еще одна. Да, «Просперити» возвышалась над государственными интересами, ставила своей задачей не более и не менее, как процветание общечеловеческое, а потому непрестанно выискивала и пестовала тех лидеров, которые могли вести свои народы к этому самому процветанию. Так заботливая няня в детском саду ведет своих воспитанников к сладкому пирогу! Штука заключалась вот в чем: пирога на всех не хватало. И няне предстояло решить, разрезать ли его на крохотные, чисто символические кусочки, в которых и вкуса-то почти не разобрать, но зато оделить всех – хулиганов, угрюмых неслушников, дебилов заодно с умницами, прилежными и старательными. Или, прикрикнув сурово на этих самых «плохих», оставить из десятерых только четверых достойных. Но уж этих четверых накормить на славу!