Елена Арсеньева - Отражение в мутной воде

Нет, этот день и эта ночь не избудутся, как дурной сон. Мертвые мертвы… А вот она еще жива.

Тина внезапно осознала эту истину, однако не испытала ни малейшей радости. Только некое брезгливое безразличие, нарастающее отвращение к себе.

Нет, не пойдет она в больницу. И не постучит в чьи-нибудь ворота, взывая о помощи. Потому что позади нее, а порою – и опережая, идет Смерть, прибирает людей к своим когтистым, стылым рукам.

Будь что будет, но больше никто не погибнет из-за Тины. Довольно того груза, что уже навалился на нее, и так не в подъем, а ведь нести его по гроб жизни, и на чужие плечи не переложишь. Нет, не переложишь!

Дорога резко пошла под уклон, скрипнул гравий под подошвами кроссовок, и Тина замерла. Она и не заметила, как дошла до спуска к пристани. Можно повернуть над обрывом, а потом сойти вниз, можно прямо сейчас спуститься к берегу – так и так доберешься до лодочной стоянки.

Ключ согрелся в кулаке, повлажнел. Боясь выронить, Тина сунула его в карман джинсов.

Ключ-то у нее есть, но где найти замок, который он должен отомкнуть? Где стоит лодка Михаила? Какая она из себя? Мотор опять-таки, бензин…

Да, будь лодка, нет проблем добраться вниз по реке до ближайшего села и там поднять тревогу. Из Комсомольска ли, из Николаевска, из Хабаровска нагрянет наряд, Тина все расскажет – все, с самого начала…

Господи, ну почему она не сделала этого еще в Москве? Нет, даже в Нижнем – после той разборки на стройплощадке. Сколько людей осталось бы в живых! Сейчас ее, конечно же, арестуют. А существует ли статья о непредумышленных массовых убийствах? Это ведь как раз для нее. Только и проку, что уж в тюремной-то камере Виталий до нее не доберется. Хотя кто его знает…

Но куда же она идет? Ноги сами несут в сторону причала. Может быть, попробовать подобрать ключ к замку – в смысле, замок к ключу? Который откроется, тот, значит, и ее. Ох, хоть бы вспомнить, с которой стороны ставил Михаил свою старушку, Тина ведь однажды видела, как он причаливал.

Вроде бы с того, дальнего от пристани края. Да, да, потому что он пошел потом не по берегу, а сразу вверх по довольно-таки крутой и обрывистой тропочке. А Тина тогда стояла на обрыве, смотрела на него сверху, над головой чуть шелестела березка, такая молоденькая, что ее ствол выбелил Тине ладони…

Да, это здесь. Прямо здесь – вон и березка смутно белеет. Теперь первое дело – спуститься. Кое-где тропинка по бокам обрывается осыпями, упадешь – насмерть, конечно, не расшибешься, но руки-ноги запросто переломаешь, а уж нашумишь…

Тина замерла, вдруг болезненно ощутив, как много шуму производит в своем бестолковом движении.

На цыпочках двинулась к краю обрыва – и только чудом не свалилась в глубокую, полную шевелящихся теней тьму. До чего же все искажает этот мутный лунный свет!

Опустилась на колени, свесив голову с обрыва. Для начала надо присмотреться к тропке, если она не хочет лететь отсюда, как…

И дыхание пресеклось, когда внизу, возле тихо шуршащей волны, вдруг вспыхнул и погас летучий пламень.

Кто-то чиркнул спичкой или прикурил от зажигалки! Огонька сигареты не видно, однако всем своим напрягшимся существом Тина уловила горьковатый запах табака, тянувшийся снизу.

Сторож? Да ну, глупости. Какой может быть сторож на лодочной стоянке в Тамбовке?! Вряд ли даже на самом причале он есть!

Мысли всполошенно метались, а ноги делали свое дело: несли Тину прочь от берега.

На цыпочках, почти бесшумно, и не туда, откуда она пришла, не к деревенской улице, а дальше, к окраине, откуда шла по-над берегом широкая, разъезженная колея до заброшенного студенческого городка, а оттуда – тропа в Калинники.

Дойти до Калинников – это километров десять – и там поднять тревогу. Пусть будет что будет, пусть даже поначалу Тину задержат, только бы закончилось наконец это одинокое бегство – в ночь, в никуда – от смерти.

За что? Что она такого сделала?!

И не надоест же задавать все тот же вопрос!

За минувшие месяцы Тина уже привыкла не увлекаться попреками судьбе, которая одним махом сломала всю ее жизнь. А сейчас вдруг вспомнилось, как сразу, безоговорочно поверил Михаил, когда на вопрос: «Что же ты натворила такого?!» – Тина жалобно всхлипнула: «Ничего! Просто увидела сон!» Конечно, в тот момент было не до подробностей, не до охов и вздохов, и все-таки… Все-таки Тина почувствовала: он все понял правильно. Может быть, даже успел подумать с раздражением: «Опять!»