Елена Арсеньева - Поцелуй с дальним прицелом

Антуаном звался его кузен – тот самый, который занимался воздушными перевозками пассажиров и устраивал наш отлет, а мэтр Зандстра – это был поверенный моего мужа. Он также вел теперь все дела моего отца, и Робер засыпал его телеграммами, требовал нанять лучшего адвоката, добиться освобождения отца под залог и всякое такое. К тому же Робер беспрестанно связывался с Зандстра по телефону, хотя, что и говорить, междугородняя, а особенно международная связь в то время оставляла желать лучшего и была дорога баснословно. Но мой муж только плечами пожимал, когда кто-то заикался об этом. Он всегда считал, что деньги – это средство, а не цель, и относился к ним не без презрения.

– Есть два сорта людей, – говорил он. – Одни готовы склеивать кредитку, чтобы скорее ее потратить, другие ломают пополам сантим, чтобы дольше жить на него. Я принадлежу к первым, хоть и жалею вторых, а они, наверное, осуждают меня. Но ведь ничего не поделаешь, раз уж Творец таким меня создал.

Я и сама всегда относилась к деньгам свысока, даже когда бедствовала, поэтому понимала его.

Но я отвлеклась… Точно так же, как тогда написание этой срочной телеграммы Зандстра отвлекло меня, я вновь забеспокоилась об участи отца и не задумалась вот над чем: а ведь Робер буквально час назад телефонировал Зандстра из кабинета Антуана… Я, правда, при разговоре не присутствовала, мой муж меня оберегал и предоставлял мне строго дозированную и тщательно просеянную информацию… Но неужели он забыл предупредить Зандстра о нашем приезде? Впрочем, у меня осталось впечатление, что мужу просто не хотелось говорить о Никите, и я, дура такая, решила, что он догадывался о моей любви и просто не хотел тревожить мои чувства, а может быть, все же ревновал.

Право, только тем, что все мои мысли были затуманены нависшей над отцом бедой, и можно объяснить мое легковерие и глупость!

Итак, мы вылетели из Турина в Париж и уже скоро приземлились в Руасси, едва живые от болтанки. Правда, все неприятности мгновенно были забыты, едва только я увидела сквозь окошко, что к нам едет автомобиль, в котором сидит не только Зандстра, но и мой отец!

Итак, все же удалось добиться его освобождения под залог, тем более что у следствия уже возникли сомнения: а имело ли вообще место убийство? Никаких следов яда в организмах Анны и Максима обнаружено не было, а смерть того и другого произошла по одинаковой причине – в результате сильнейшего сердечного спазма.

Они лежали в одной постели, и их позы, их обнаженные тела не оставляли сомнения в том, для чего они в эту постель легли. Для страсти, для наслаждения! Однако их поразила смерть… поразила обоих в самый разгар ласк.

Теперь, спустя годы и годы, я понимаю, что лучшей кончины для двух любящих просто не существует. Невозможно вообразить смерть прекраснее! Но в ту пору, когда я вспоминала возраст моей мачехи (а ей было пятьдесят три года) и возраст ее любовника (он был вдвое моложе ее, а может быть, даже больше чем вдвое), случившееся казалось мне невероятно постыдным и оскорбительным. Хотя вот что поражало: никто, кроме меня, словно бы не видел в этом ни стыда, ни оскорбления – даже отец. Никто не отзывался об этом с насмешкой – даже следователи, а уж бульших циников, бульших любителей поглумиться над участниками всех и всяческих crime de passionne, [27]чем французские следователи, я просто вообразить не могу! Такое впечатление, что они относят любовь к разряду явлений противоестественных: весь мир в их представлении состоит из ненависти одной человеческой особи к другой…

А впрочем, зная особенности их ремесла, кто их осудит?

Но, повторяю, этот случай стал исключением… Не знаю, почему. Как-то я уловила обрывок разговора, в котором часто звучали слова la belle dame unique… изумительная красавица… О ней шла речь? Да неужели и после смерти она продолжала очаровывать мужчин? La belle dame, кто спорит, но разве они не понимали, что это была самая настоящая la belle dame sans merci, прекрасная дама без пощады, воспетая еще трубадурами, а потом и Брюсовым, причина погибели многих и многих влюбленных в нее?!

Ладно, оставим это.

Итак, хотя возраст Анны, встретившей свое последнее мгновение в разгар любовного безумства, следователей и не возмущал, они все же принимали его во внимание и рассуждали так: если бы скончалась от сердечного спазма только la belle dame, эту смерть вполне можно было счесть естественной. Однако кончина молодого, полного сил мужчины, который прожил едва четверть века… У Максима было совершенно здоровое сердце. Кстати, и у Анны, если на то пошло, тоже.