Дж. П Моннингер - Пойми и прости

— У вас шестеро детей? — изумленно спросила я. Может быть, я неправильно поняла эту женщину.

— Нет, нет, нет, только Джонни. Но мне и его хватает с головой. С ним у меня нет ни одной свободной минутки, но, как видишь, он просто лапочка.

— Да, очаровательный мальчуган.

— Знаешь, у меня было так же, как у тебя, — сказала она. — Я имею в виду любовь. Он тоже меня бросил.

Я взглянула на нее из-за мягкого плечика Джонни. Неужели мою историю знают все гости? Эта мысль смутила. Неужели люди действительно говорят: «А вот и Хезер, однажды возлюбленный бросил ее в парижском аэропорту»? Такова моя легенда на этой свадьбе? Наверное, именно так эта женщина узнала мою историю. Я уже представила себе краткое описание: « Ах, эта женщина рядом с Ксавьером Боксом — это Хезер, ее парень был другом Рафа … И он бросил ее в аэропорту в Париже ». Ведь это мои самые главные характеристики. « Это — дядя Рафа, это — кузина Констанции, а это … о … она … она потеряла парня ».

— Прошу прощения? — притворилась я, будто не понимаю.

— О, я знаю. Это больно. Мой был моряком. Ходил в рейсы на острова Уитсандей. Аж до самого Большого Барьерного рифа. О, он любил море. Конечно, нужно было сразу подумать об этом, но я не обращала внимания. Ты когда-нибудь замечала, как женщины умеют игнорировать даже самые большие недостатки? Это всегда ставило меня в тупик.

Я сильнее прижала к себе Джонни. Ощущала его дыхание рядом со своим ухом.

— Люди говорят, что ты справишься, но это не так. С такими мужчинами это не работает. Они оставляют шрамы. Я говорю об этом только потому, что больше ни с кем не могу об этом поговорить. Это запретная тема, понимаешь? Я замужем. И я счастлива, правда. Но не проходит ни дня, чтобы я не думала о своем потерянном матросе.

— Я не уверена…

— Знаю, знаю. Твоя рана еще не зажила. И еще долго будет болеть, поверь мне. Иногда мне казалось, что меня сожгли живьем. Словно моя кожа отросла поверх тех ужасных ожогов. Но даже это плохая метафора. Это намного больнее, чем что бы то ни было. Великая любовь неизбежно влечет за собой большие потери . Где-то я это читала. С тех пор я поняла, что нужно смириться. И постоянно себе об этом напоминаю. Начало значит конец.

Она взяла меня за руку.

Я чуть было не отдернула руку. Я не знала даже ее имени. На самом деле я ничего о ней не знала. Она придвинулась ко мне и приблизилась лицом к моему уху. Казалось, она собирается доверить нам с Джонни самый большой секрет. Мы сформировали заговорщического вида треугольник.

— Со временем твоя рана заживет, — прошептала она. — Не полностью. Полностью она никогда на затянется, но ты сможешь жить дальше, обещаю. Джонни — тоже великая любовь для меня, понимаешь? Со временем все наладится, и у тебя тоже все будет хорошо. Возможно, по отношению к мужу я поступаю несправедливо, до сих пор вспоминая о моряке, но это так, и если бы я сказала, что ничего не помню, это было бы ложью. Не думай, что ты одна такая. Я встречала многих женщин, которые так же упустили любовь всей своей жизни. Ты будешь видеть его всю жизнь… В баре, в аэропорту. Что-то постоянно будет напоминать тебе о нем, и эта искра бесконечно будет разжигать костер.

Она улыбнулась. У нее были ласковые, добрые, уставшие глаза. Затем она взяла Джонни на руки. Я держала его за крохотный кулачок, пока женщина снова не улыбнулась и не встала.

— Спасибо, что посидела с ним, — сказала она. — У тебя доброе сердце, я в этом уверена.

— До свиданья, Джонни.

Она кивнула и взяла малыша поудобнее. Она растворилась среди разбросанных стульев и людей, пока бледное, словно луна, личико Джонни мирно лежало на ее плече.

Родители Констанции знали Джефферсонов, это было частью их дипломатической миссии во Франции, и именно в их владениях их дочь выходила замуж. Это было восхитительное место с роскошными садами и огромным каменным желтоватым георгианским особняком, который плотно сидел во главе кругового проезда из белого гравия. Пол Джефферсон учился в колледже вместе с папой Констанции, Билли, и сама идея того, что человек может быть настолько добр к дочери своего соседа по комнате — позволить провести у себя свадьбу, пускай и небольшую, — каким-то образом перекликалась с нашей девичьей дружбой. Мы сделали бы то же самое для своих подруг, никто в этом не сомневался. И когда в одну прекрасную апрельскую субботу миссис Глория Джефферсон провела Констанцию на второй этаж, чтобы помочь ей одеться, она открыла перед нами двустворчатые двери балкона, который выходил во двор. Там мужчины в синих комбинезонах расставляли стулья, а цветочница сбрызгивала водой фиалки, выбранные Констанцией.