Дж. П Моннингер - Пойми и прости

Мысли о супе утешили меня на какое-то время. Тепло постепенно распространилось по комнате. Я попыталась угадать, который час. Мой телефон лежал на столе в другом конце комнаты — это казалось просто непреодолимой дистанцией. Но я заставила себя выбраться из постели и взять его. Затем свалилась в постель с тихим « ух », поддавшись гравитации.

Шесть тридцать семь. Примерно двадцать минут до супа.

Я набрала номер Эми, но отменила вызов еще до того, как послышались гудки. Вместо этого я отправила ей сообщение, написав, что благополучно доехала, что со мной все хорошо и что вообще все в порядке. Сказала, что это удивительное место, смайлик, смайлик, смайлик .

Суп с картошкой и луком-пореем.

Мистер Ру и безымянная женщина — на ней было платье путцфрау [18] Putzfrau ( нем .) — уборщица. , как на одной из горничных в Берлине, Вене или Кракове, — выставили миски с супом для постояльцев в его малообитаемой столовой. Однако называть это помещение столовой — немного слишком. Это была огромная серая комната с длинными столами. Спасала ее только массивная дровяная печь в самом углу. Это была печь с открытыми дверцами, так что она, помимо всего, играла роль камина, а свет от ее пламени наполнял комнату золотым мерцанием.

Я взяла свою миску супа у безымянной женщины — жены мистера Ру, его сестры или матери ? — и отнесла ее к креслу рядом с печкой. Мистер Ру прошелся по комнате с подносом черного хлеба. Я взяла кусочек и невольно подумала о причастии. Суп был слишком горячим, чтобы приступать к трапезе. Я держала его на коленках и наслаждалась теплом, исходящим от миски.

— Тепло? — спросил мистер Ру, во второй раз пытаясь мне угодить.

— Тепло, — сказала я, хотя понятия не имела, что он имел в виду — обогреватель наверху или печь передо мной.

В конце концов суп остыл, и я смогла его попробовать. Я проголодалась, поэтому мне он показался довольно вкусным. Вкус напомнил лук и летние газоны. Мистер Ру дал мне второй ломтик хлеба. Я съела и его. Отчасти есть было проще, чем думать. Размышления значили, что мне придется планировать свои действия. Но единственное, чего мне хотелось, — это вернуться в свою спартанскую комнату и проспать ночь напролет. Я чувствовала лишь усталость и растерянность. Мой план приехать в Болгарию, чтобы найти Джека, теперь казался таким безрассудным, таким кричаще нелепым, что я удивилась, почему Эми не толкнула меня на землю и не привязала, чтобы я никуда не уехала. Но она приняла мои заверения — честно, Эми, он должен быть там, именно там начинается дневник, я клянусь, в этом есть смысл, только если знаешь Джека, если читала работу его дедушки, — я столь увлеченно ее убеждала, что убедила и себя.

— Вы будете смотреть, как они сжигают Старуху? — спросил мистер Ру, убирая посуду. Остальные гости разбрелись кто куда. Я сидела в одиночестве перед огнем.

— Сжигают старуху? — не поняв, о чем идет речь, спросила я.

— Старуху Зиму. Они несут ее на площадь, а там сжигают. И тогда с гор спускается весна.

« Это должно быть тепло », — подумала я. Мое восприятие мира вдруг стало двойственным — тепло или не тепло.

— Есть какой-то способ найти кого-то на фестивале? Оставить кому-то сообщение? — спросила я.

Мистер Ру облокотился на один из столов и взглянул на меня.

— Вы в порядке? — спросил он.

Я пожала плечами. Чтобы не заплакать.

— Мне нужно найти кое-кого здесь, — сказала я, взяв эмоции под контроль.

— Потерянный мальчик?

— Да, — сказала я, улыбнувшись при упоминании потерянных мальчиков и подумав о Питере Пене. — Потерянный мальчик.

Мистер Ру немного подумал, а затем оттолкнулся от стола, едва заметно улыбнулся и потянулся за моей миской.

— Фестиваль, — сказал он, — это хаос, никогда не предугадаешь, что найдешь. Или что найдет тебя. Но иногда боги вспоминают о нас. Выходите и ищите. Что вам терять?

Старухе Зиме пришлось нелегко.

Я смотрела, как ее несет команда сильных мужчин — это было шумное шествие, охватившее около двух кварталов города, — подняв ветхий стул над головами. Хотя Старуха Зима и была пугалом, это все же было старательно сооруженное пугало, с усмешкой, кое-как нарисованной на его лице. Ростом Старуха Зима была не ниже среднестатистического человека, а на ее плечи надели пиджак с бутоньеркой, торчащей из лацкана. Мужчины, несущие ее, были в цилиндрах, а их лица — выкрашены в белый цвет. Я понятия не имела, какое символическое значение имели цилиндры, но была готова идти с этими мужчинами.