Ирина Грин: Стать смыслом его жизни

— А отец… Дмитрий знает об этом?

— Конечно, знает.

— Но почему он никогда мне об этом не говорил?

— Потому что он не может иметь детей. Как ты думаешь, мужчина будет кому-то об этом рассказывать? Гораздо легче сказать, что это я уже не могла иметь детей после первых родов, а он очень хотел иметь девочку, но ничего не вышло. Я бы никогда не сказала тебе об этом, но не могу смотреть, как ты убиваешь себя этой бессмысленной конкуренцией.

Она еще хотела что-то сказать, но загрохотал замок, дверь открылась.

— Извините, свидание окончено.

— Да, спасибо вам, — произнесла мать, тяжело поднимаясь со стула. — До свидания, сынок.

— До свидания, мама, — он подал ей пальто, поцеловал во влажную от слез щеку. — Я тебя очень люблю, спасибо тебе!

Весь остаток дня Александр думал о словах матери. «Раз я ему не сын, значит, и отмазывать он меня не будет. Зачем тратить бабки на сына какого-то танцора?»

Но внутренний голос подсказывал, что Александр абсолютно не прав в отношении отца, что Дмитрий Донской себя еще покажет.

А через день ему сообщили, что в связи с вновь открывшимися обстоятельствами он может идти на все четыре стороны.

«Наверное, все-таки хорошо иметь такого влиятельного отца, — подумал Саша, покидая камеру. — И все-таки кто поджег этот чертов супермаркет?»

А Кате было все равно, кто поджег магазин. Главное — Олег выздоравливал. Его уже перевели в обыкновенную палату, и Катя каждый день могла общаться с ним сколько угодно. Гораздо больше, чем до пожара, когда работа отнимала у Олега почти все время.

Супермаркет, и правда, восстанавливался, Катин кабинет от огня почти не пострадал. В верхнем ящике стола, в целости и сохранности, лежал ее рисунок. Катя разрезала его пополам, вставила кусок бумаги и дорисовала-таки пятый супермаркет с гордой то ли цифрой, то ли буквой V.

Рисунок она положила на стол под стекло, чтобы всегда видеть. Если кто-нибудь спрашивал, что это за художества, она уклончиво отвечала что-то насчет пациентов сестры, а сама улыбалась: все-таки Вера была права. Заветные желания обязательно исполнятся. Главное — не сидеть сложа руки, а действовать. Пусть так, как она, бестолково, порой выворачивая свои мечты наизнанку, но действовать.

Когда послеоперационный период закончился, Вера с Вовкой переехали в дом фрау Рильке. До клиники было рукой подать, поэтому они отказались от предоставляемого заботливыми эскулапами транспорта и по утрам совершали прогулки на процедуры.

Вера оставляла Вовку на попечение медперсонала, а сама отправлялась гулять по зимнему Мюнхену. Сначала одна, а через неделю к ней присоединились гостеприимные хозяева — фрау Рильке и Кузьмич. Глядя на веселого энергичного художника, Вера представляла, что время обратилось вспять — он не только не постарел за годы, прошедшие с их последней встречи в мастерской, но даже помолодел.

— Я в юности таким не был, не веришь — мы с Ангеликой взобрались на страх какую высоченную гору! — тут он обнял за талию фрау Рильке. — Я, перед тем как сюда приехать, в свою мансарду на шестом этаже с трудом вползал, а сейчас благодаря своему ангелу просто летаю!

Да и сама Ангелика (так звали фрау Рильке: Ангелика, с ударением на букву «е») была абсолютно не похожа на достопочтимую фрау со свадебной фотографии. Она чем-то отдаленно напоминала Лизу — такая же стремительная, подвижная, непонятным образом успевающая оказаться сразу в нескольких местах одновременно. К тому же она умудрялась говорить сразу на немецком и русском языках, пояснять Вере и Вовке значение немецких выражений, одним словом, напоминала вечный двигатель.

Через неделю Кузьмич отправился в Берлин к Арсению. Ангелика периодически навещала художников, увлеченных процессом подготовки к выставке. В такие дни Вера, оставив Вовку в клинике, отправлялась гулять в расположенный неподалеку Английский парк.

По вечерам Вера с Вовкой читали почту. В последнее время каждый вечер приходили письма от Никиты. Катя рассказала, что у «никовцев» сейчас жестокий цейтнот, Никита даже спать стал на работе, чтобы не тратить время на дорогу, а Клеопатра временно прописалась в Добром доме.

То, что Никита находит время, чтобы написать ей, было Вере особенно приятно. Он рассказывал смешные истории о себе и сотрудниках, не всегда понятные анекдоты из жизни компьютерщиков. Вскоре Вера поняла, что эти письма стали для нее своеобразным наркотиком, без которого она не может заснуть.