Елена Арсеньева - В пылу любовного угара

Получается, один из мужчин, замешанных в деле, знает о существовании Алёны Дмитриевой. Фактически она стала свидетельницей похищения, причем не случайной, которая мгновенно забудет о том, что видела. Раз она «детективщица», то человек по определению опасный. Та-ак, кое-что вырисовывается в объяснении последующих событий вчерашнего вечера…

– А скажите, вы того человека, который был за рулем, хорошо рассмотрели?

– Ну конечно, – кивнула Катя. – Как же не разглядеть? Они ведь нас вдвоем стерегли в том доме. Правда, совсем уже ночью водитель вроде бы куда-то уезжал, тот черноглазый один оставался.

Ага, куда-то уезжал. Ну что же, Алёна совершенно точно знает, куда именно он уезжал – по тому адресу, где проживает «знаменитая детективщица». Интересно бы знать, как они так лихо узнали ее адрес, это раз, а во-вторых, с какой все же целью один из похитителей отправился к ней глухой и темной ночью? Тоже провести словесную обработку – мол, помалкивай и никуда не суйся, целей будешь? Или… нет, судя по напористости, с какой парень влез в ее дверь, словесной обработкой он не ограничился бы. Но не повезло парню – получил заряд газа в морду. Зато Алёне повезло!

И все же надо еще кое-что уточнить.

Алёна подошла к факсу и оторвала кусок бумажной ленты, на котором была изображена физиономия гражданина по фамилии Москвич, а по имени Николай Николаевич.

– Катя, посмотрите. Вот эта, извините за выражение, рожа вам знакома?

– Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! – Корреспондентка взволнованно перечислила такие буквы алфавита, что Алёна вздохнула. Впрочем, тут же одернула себя: еще неизвестно, какие буквы перечисляла бы она, если бы оказалась на Катином месте. – Так ведь это второй из тех, кто был в «Ниссане»! Шофер!

– Вот хитрецы! – с отвращением произнесла Марина. – То есть они решили от себя подозрения отвести, да? Москвич заявил об угоне…

– Откуда вы знаете, что он из Москвы? – перебила Катя.

– Не из Москвы он, а Москвич. Фамилия такая, – быстро пояснила Марина. – Мы ее тоже через Муравьева узнали. Значит, Москвич берется за ваше похищение и запугивание, но, чтобы обезопасить себя – ну, на всякий случай, особенно после того, как стало ясно, что вас видели около его машины, – заявляет об угоне. Мол, я не я и бородавка не моя.

– Какая бородавка? – испугалась Катя.

– Это из «Тома Сойера», – пояснила Алёна, и они с Мариной переглянулись, как заговорщицы.

– Слушайте, Алёна, еще слава богу, что они не решили вас устранить как опасного свидетеля! – воскликнула вдруг Катя.

– Да! – испугалась и Марина.

А Алёна промолчала. Ей не хотелось говорить о вчерашнем. Катя с Таней появились в редакции в то время, когда она звонила Дракончегу, и Марина не слышала, как Алёна спрашивала его о цвете «Ниссана». Совершенно ни к чему, чтобы вокруг нее началась такая же суматоха, как вокруг девочек. Беспокоиться, строго говоря, нет причин. Не исключено, вчера, когда журналистки были еще «в плену», похитители и намеревались попугать детективщицу, которая могла оказаться слишком глазастой и языкастой. Скорее всего, тут речь шла именно о запугивании – ну, просто логически рассуждая. Если девчонок и пальцем не тронули, пожалуй, не тронули бы и Алёну. То есть превентивный удар по ночному визитеру оказался, мягко говоря, неадекватен его намерениям. А впрочем, всем известно: нападение – лучший способ обороны.

Волноваться не стоит еще по одной причине. Если Москвич и его подельник узнали об интересе, который к делу проявил Муравьев, то узнали, конечно, и кто его к этому интересу подвигнул. То есть поняли, что с детективщицей лучше не связываться. Во-первых, палит из газовика в физиономию даже без предупреждения, а во-вторых, способна привести в действие очень нешуточные милицейские силы.

– Самое интересное, каким образом они выяснили, что Муравьев вступил в игру? – спросила Алёна, уводя разговор в сторону от своей персоны. – Поскольку вряд ли в его кабинете установлено их подслушивающее устройство, то речь может идти о некоем информаторе.

– Который сидит в кабинете Муравьева?! – округлив глаза, сказала Катя.

Алёна задумчиво на нее посмотрела. Девочка реабилитировалась чрезвычайно быстро и уже начала шутить? Ну что ж, очень хорошо!

– В кабинете Муравьева он сидит едва ли, – любезно ответила она. – Хотя бы потому, что сидеть там физически негде – кабинет ужасно тесный, и Лев Иванович по данному поводу все время бухтит: его-де не уважают и не расширяют. В смысле, не уважают Муравьева, а не расширяют кабинет. Так вот, я вообще не слишком верю в утечку информации из городского управления МВД. Менты-оборотни, так, кажется, говорят? По-моему, Катя, не катит, извините за каламбур. Далее. Разговор ведь на двух концах провода или связи происходит, верно? На одном конце у нас Муравьев. В прослушку с его стороны не верю, уже говорила. А на другом конце находилась я. В вашей редакции.