Нора Робертс: По образу и подобию

Пока Пибоди снимала отпечатки пальцев и переводила их на портативный компьютер, Ева внимательно изучала положение тела.

— Он придал ей символическую позу. Что она означает? Молитва? Мольба? «Покойся с миром»?.. — Ева присела на корточки возле тела жертвы. — Явственно видны следы физического и сексуального насилия. Синяки на лице, на туловище, на предплечьях… Похоже, она оборонялась. У нее какое-то вещество под ногтями. Она пыталась бороться, пустила в ход ногти. Но это не кожа. Вроде бы какие-то волокна.

— Ее имя — Элиза Мейплвуд, — объявила Пибоди. — Проживает на Сентрал-Парк-Уэст. Фешенебельная улица, проходящая вдоль западной границы Центрального парка.

— Значит, недалеко от дома, — заметила Ева. — Но она не похожа на жительницу богатого квартала. Педикюра нет, руки не холеные, не ухоженные, есть мозоли…

— Здесь указан род занятий: домашняя прислуга.

— Да, это похоже на правду.

— Тридцать два года. Разведена. Даллас, у нее четырехлетняя дочка!

— О, дьявол… — Еве пришлось впустить в себя эту боль, но она тут же затолкала ее в дальний угол сознания. — Кровоподтеки на бедрах и в паху. Шея обвязана красной репсовой лентой.

Туго-натуго затянутая лента глубоко врезалась во вздувшуюся кожу. Концы ленточки были аккуратно выложены на грудь.

— Время смерти, Пибоди?

— Устанавливаю. — Пибоди изучила показания измерителя. — Двадцать два двадцать.

— Около трех часов назад. А когда подростки ее нашли?

— Сразу после полуночи. Прибывший на место патрульный задержал подростков и произвел поверхностный осмотр, доложил в четверть первого.

— Хорошо. — Собравшись с силами, Ева надела протянутые ей очки-микроскопы и склонилась над изуродованным лицом. — Вот тут он поработал без спешки. Никакой рубки. Аккуратные, точные надрезы. Почти хирургические. Как будто этот ублюдок делал операцию по пересадке. Значит, он охотник за глазами. Это его главный трофей. Избиение, изнасилование — для него это всего лишь прелюдия. — Она осторожно распрямилась и сняла очки. — Давай ее перевернем, осмотрим спину.

На спине были трупные пятна от скопившейся и застоявшейся в тканях крови. Кроме того, на бедрах и ягодицах виднелись темные мазки, которые Ева определила как следы волочения по траве.

— Он бросился на нее спереди. Значит, его не волновало, увидит она его или нет. Сбил ее с ног… на тротуаре или на мостовой? Нет, на гравиевой дорожке. Видишь ссадины на локтях? Он волочит ее по земле. Она пытается увернуться, оттолкнуть его, позвать на помощь. Возможно, она кричит, но он тащит ее прочь, куда-то, где сможет позабавиться с ней без помех, без свидетелей. Он тащит ее по траве. Избивает до беспомощного состояния, насилует. Завязывает ленту на шее, убивает. Когда эта часть работы закончена, он приступает к настоящему делу.

Ева вновь надела очки.

— Снимает с нее остатки одежды, забирает туфли, забирает все, что на ней было. Переносит ее сюда, укладывает в молитвенной позе. Аккуратно вырезает глаза. Потом смывает кровь в озере… если ему это нужно. Приводит себя в порядок, забирает свой трофей и уходит.

— Ритуальное убийство?

— Во всяком случае, для него это ритуал. Ее можно увозить, — сказала Ева и выпрямилась. — Давай попробуем найти место убийства.

Рорк наблюдал, как Ева вновь надевает туфли. Ей было бы легче идти босиком, но он знал, что для его лейтенанта такая постановка вопроса просто неприемлема.

Несмотря на каблуки и элегантное платье, правда, уже пострадавшее при спуске на берег, несмотря на блеск бриллиантов, она с головы до ног превратилась в полицейского. Высокая, худощавая, твердокаменная, как утесы, по которым она только что лазила, чтобы взглянуть в лицо какому-то новому ужасу. Но этот ужас не отразился в ее глазах — в этих удлиненных золотисто-карих глазах. В беспощадном свете прожекторов она казалась бледной, черты лица еще больше заострились. Ее волосы, коротко и неровно остриженные, почти такого же цвета, как глаза, растрепал озерный бриз.

Рорк видел, как она остановилась и обменялась несколькими короткими репликами с одним из полицейских в форме. Он знал, что ее голос сейчас звучит сухо, отрывисто и не выдает никаких переживаний.

Он увидел, как она указала куда-то, и Пибоди кивнула в ответ. Потом Ева отделилась от группы полицейских и направилась к нему.

— Тебе лучше вернуться домой, — сказала она. — Мне придется тут задержаться. Не знаю, сколько времени это займет.

— Наверное, немало. Изнасилование, удушение, обезображивание? — Рорк насмешливо заломил бровь, когда ее глаза грозно прищурились. — Я всегда в курсе событий, когда они затрагивают моего копа. Могу я чем-нибудь помочь?