Линда Ховард - Все краски ночи

Стоя в дверях, она с минуту понаблюдала за ними. Такер сидел на стуле в углу с опущенной головой и обиженно выпяченной нижней губой. Таннер сидел на полу, катая игрушечную машинку взад-вперед по наклонной плоскости, которую соорудил, приставив к ноге одну из своих книжек с картинками. Он тихо гудел, изображая шум мотора.

Сердце Кейт сжалось от нахлынувших воспоминаний. В тот первый день рождения, близнецов, случившийся через несколько месяцев после смерти Дерека, мальчиков завалили подарками. Она никогда не играла с ними в машинки, никогда не изображала, как гудит машина. Тогда они еще только учились ходить, и игрушки у них были либо мягкими, плюшевыми, либо гремящими, либо обучающими, с помощью которых Кейт учила их координации движений. Когда Дерека не стало, мальчики были еще слишком малы, чтобы он играл с ними в машинки, и отец Кейт тоже с ними в машинки не играл – она точно знала. Брат Кейт, который мог бы научить их этой игре, жил в Сакраменто, и она виделась с ним всего лишь раз со дня смерти Дерека. Но тогда близнецы почему-то сразу схватили по новой пузатой, ярко раскрашенной пластиковой машине и принялись их катать, сопровождая катание вполне реалистичными звуками. Им даже удалось передать звучание машины при переключении передачи, И вот тогда с поразительной отчетливостью Кейт впервые осознала, что они появились на свет уже с заложенной в них программой, со своим характером, со своим «я». Она, возможно, могла отрегулировать в лучшую сторону то, что в них заложено; но сформировать их личности было не в ее власти. Они были тем, кем они были, и она любила своих сыновей до беспамятства: Любила их такими, какими они были.

– Пора меняться местами, – сказала она, и Такер с выражением глубочайшего облегчения спрыгнул со стула.

Таннер уронил маленькую машину и низко-низко опустил голову. Воплощенное уныние. Он нехотя поплелся к стулу так, словно к ногам его были привязаны невидимые пудовые гири. Но наконец он дотащился до угла, опустился на стул и сгорбился.

– Десять минут, – строго сказала Кейт, вновь подавив в себе желание рассмеяться. Таннер явно считал себя обреченным. Язык его тела не говорил, а кричал о том, что у него нет надежды сойти с этого стула до самой смерти.

– Я хорошо себя вел, – сказал Такер, обнимая Кейт за ноги. – Я вообще не разговаривал.

– Ты молодец, – сказала Кейт, взъерошив его темные волосы. – Ты принял наказание как настоящий мужчина.

Такер поднял голову и широко, распахнул голубые глаза.

– Правда?

– Правда. Я горжусь тобой.

Он расправил свои детские узенькие плечики и сочувственно взглянул на Таннера, который всем своим видом показывал, что вот-вот исчезнет с лица земли.

– Я хлаблее Таннела?

– Храбрее, – с ударением на «р» сказала Кейт.

– Хрррабррее.

– Молодец. Таннер.

– Танерррр, – повторил он.

– Не торопись, и все у тебя получится.

– Получится зашибись!

– Такер! – Кейт в ужасе застыла с открытым ртом. – Где ты услышал это слово?

– Ты сама так сказала, мама. Ты сказала «получится».

– Но я не говорила «зашибись»!

Такер нахмурился:

– Не говорила?

– Ладно. Не важно. – Может, не стоит обращать на это внимания? Может, он забудет это слово? А может, возьмет и выпалит что-то подобное и опозорит ее перед матерью. – Сядь и поиграй, пока Таннер посидит в углу, – сказала Кейт, похлопав Такера по плечу. – Я вернусь через десять минут.

– Через восемь, – сказал Таннер. Он успел вернуться к жизни настолько, чтобы испытывать возмущение. И сейчас сердито смотрел на нее.

Кейт взглянула на часы. Черт, действительно до истечения срока его наказания осталось восемь минут.

Да, иногда дети здорово ее удивляли. Ставили в тупик. Каждый из них умел считать до двадцати, но она уж точно ничего не рассказывала им о вычитании, а их концепция времени определялась двумя понятиями: «прямо сейчас» или «ждать еще очень-очень долго». Но выходит, что Таннер, наблюдая и думая вместо того, чтобы болтать, кое-чему научился из математики.

Возможно, улыбнувшись про себя, подумала Кейт, на следующий год он будет считать ее налоговые отчисления.

Взгляд ее упал на табличку с цифрой «3», привинченную к двери напротив. Мистер Лейтон! Как она могла о нем забыть? За неприятностью с раковиной на кухне и непослушанием детей она совсем забыла принести ему наверх поднос с завтраком.

Кейт быстро подошла к двери.

– Мистер Лейтон, это Кейт Найтингейл. Вы хотите, чтобы я принесла вам завтрак в номер?