Нора Робертс: Бархатная смерть

Убийство не знает пристрастий, склонностей, приверженностей, классовых различий. С одинаковой легкостью, с убийственным безразличием оно может настигнуть любого, вне зависимости от расы, вероисповедания, пола и общественного положения. Об этом размышляла лейтенант Ева Даллас в роскошной спальне Томаса А. Эндерса.

Как раз накануне ей досталось дело – и она уже успела это дело закрыть – об убийстве двадцатилетней Тиции Браун, которая была избита, задушена и выброшена из окна девятого этажа.

Квартира на девятом этаже, где приятель убитой – по его собственному утверждению – спал во время ее «кончины», была жуткой ночлежкой. Там пахло застарелым сексом, застарелым дымом гашиша и скверной китайской едой. А вот Эндерс… В его спальне на Парк-авеню пахло карамельно-розовыми тюльпанами, чистым, стерильным богатством и мертвым телом. Смерть застала его на массивной кровати под шелковым пологом, застеленной роскошными простынями. В то время как Тиция Браун встретила ее на засаленном матраце, брошенном на пол в грязной квартире никчемного наркомана. Нырок головой вперед в окно был последним штрихом. Совершенно излишним – она уже была мертва.

«Отсюда мораль, – сказала себе Ева. – Неважно, какого ты пола, цвета кожи, какая у тебя налогооблагаемая база, смерть всех уравнивает». Ева уже двенадцать лет работала в полиции Нью-Йорка, она много раз видела такое раньше.

Было всего семь утра, и она оказалась наедине с мертвецом. Офицеров, прибывших на место первыми, она отослала вниз – составить компанию экономке, которая позвонила по номеру 911. Обработав изолирующим составом руки и ботинки, Ева обошла комнату по периметру. Ее камера была включена и снимала.

– Убитый опознан как Эндерс Томас Аурелиус, проживающий по указанному адресу. Мужчина, белый, возраст – шестьдесят один год. Женат. Согласно показаниям, супруга убитого находится в отъезде. Она уведомлена о случившемся Гретой Горовиц, обнаружившей тело примерно в шесть ноль-ноль и позвонившей 911 в шесть двенадцать.

Ева склонила голову набок. У нее были короткие темно-каштановые волосы, обрамляющие узкое лицо с высокими скулами. Ее карие глаза выдавали полицейского, зоркие, внимательные, холодные, они изучали тело мертвого мужчины в большой, богато украшенной кровати.

– Согласно показаниям, Эндерс был дома один. Имеются два домашних робота, оба были отключены. При беглом осмотре не обнаружено следов взлома или борьбы, из дома ничего не похищено.

Ева приблизилась к кровати. Спортивная, высокая, стройная, она была в плотных брюках, простой хлопчатобумажной рубашке и длинном черном кожаном пальто. У нее за спиной, над камином, в котором плясали золотистые и рыжие языки пламени, автоматически включился экран.

Доброе утро, мистер Эндерс!

Ева обернулась и прищурилась, глядя на экран. Механический женский голос показался ей фальшивым, наигранно-бодрым, на экране вспыхнули яркие краски зари, красные, как кровь. Нет, будь ее воля, она бы не выбрала такой сигнал для пробуждения.

Сейчас семь пятнадцать, вторник, восемнадцатое марта две тысячи шестидесятого года. У вас встреча в десять в гольф-клубе с Эдмондом Люсом.

Пока щебечущий компьютерный голос напоминал мистеру Эндерсу, что именно он заказал на завтрак, Ева подумала: «Не будет тебе сегодня омлета из белков, Том».

В другом конце комнаты, где был устроен элегантный сидячий уголок, дважды прогудел автоповар в начищенном до блеска бронзовом корпусе.

Ваш кофе готов! Приятного дня!

– Вот уж это вряд ли, – пробормотала Ева.

На экране замелькали заголовки утренних новостей. Голос дикторши по бодрому щебетанию мог бы посостязаться с компьютерным голосом будильника. Ева мысленно отключилась от него.

Спинки кровати представляли собой частокол с круглыми столбиками, тоже бронзовыми и тоже сияющими полировкой. Запястья Эндерса были привязаны черными бархатными путами к двум таким столбикам, а его ноги – точно таким же образом привязаны к столбикам противоположной спинки. Пятая бархатная веревка обвивала шею Эндерса и была так туго натянута, что приподнимала его голову над подушкой. Его глаза и рот были широко раскрыты, как будто он страшно удивился, обнаружив себя в таком положении.