Юлия Шилова - Укрощение строптивой, или Роковая ночь, изменившая жизнь

– Вот и все, – взволнованно произнес Валентин и вытер пот со лба. – Прямо везение какое-то, труп просто прелесть. Ни порезов, ни выстрелов, лишь закрытая черепно-мозговая травма и кровоизлияние, как раз то, что нам надо. Умерла этой ночью. По всей вероятности, эту девку хорошо отделали и выкинули из машины. Проститутка с Тверской, я сразу понял. Они в основном все иногородние, их вообще никто никогда не ищет. Они в тачки к клиентам прыгают, даже номера не смотрят, потом многие из них исчезают бесследно.

– Чья-то мать отпустила дочь в Москву, а та исчезла. Жалко.

– А что их жалеть! Я эти куски мяса никогда не жалел. Ей в тридцать лет надо дома сидеть и детей растить, а она по Тверской носится. Ты взяла что-нибудь из своих вещей?

– Да, кофту и юбку.

– А нижнее белье?

– Зачем оно ей?

– Затем, что когда ее найдут, не может же она быть в юбке и без трусов! Снимешь свои.

– Тогда ей и обувь нужна.

– Конечно, а ты как думала? Придется тебе разуваться. Не может же она в машине босиком сидеть. Это наведет на определенные подозрения. Короче, придется тебе поделиться тем, чего ей не будет хватать.

– Поделюсь, конечно, мне не жалко, – фыркнула я.

– Сейчас в лес заедем и будем ее одевать.

– Она что, совершенно голая?

– Конечно.

– Но ты же говорил, одета прилично.

– Нашли ее одетой прилично, а в морге всех раздевают. Неопознанные трупы хоронят голыми. А про одежду я сказал, имея в виду, что она не бичиха. Можно было, конечно, ее одежду прихватить, чтобы вам с ней поменяться, – засмеялся Валентин.

– Прекрати, это не смешно, – разозлилась я.

– Извини.

– Сколько ты за нее отдал?

– За кого?

– Ну, за эту девку?

– Четыре пятьсот.

– Четыре тысячи пятьсот долларов?! С ума сойти! Не знала, что в морге такие рвачи работают.

– А в морге всегда рвачи работали. Близкого человека придешь хоронить, так обдерут как липку. То за помывку, то за переодевание, а если есть часы, кольца, сережки, то считай, что их больше не увидишь. А здесь они с законом играют. Естественно, кто за малые деньги захочет тюрьмой рисковать? Тем более труп совсем свежий, без ранений, такие нынче в цене, ходовой товар.

– Господи, что ты такое говоришь?! Как хорошо жить и не знать темные стороны жизни, а то тебя наслушаешься, так страшно становится.

– Это жизнь, Валя, и никуда от этого не денешься. Мы живем во времена торговли. Торгуют всем, даже трупами. На любой товар есть спрос. Нам надо, поэтому мы и платим, а ведь мы не одни такие, кто хочет инсценировать свою или чужую смерть.

Заехав поглубже в лес, Валентин открыл чемодан, надел перчатки и достал труп. Все лицо этой девушки было темно-синего цвета, глаза залиты запекшейся кровью.

– Что у нее с лицом?

– То, что нам надо, травма головы. – Он посмотрел на нее, потом на меня, пытаясь отыскать сходство.

– Прекрати! – закричала я, и через секунду меня вырвало.

– Отойди подальше и не смотри, а то еще в обморок свалишься. Только сними трусы и лифчик. Чуть не забыл, обувь тоже.

– Я не ношу лифчиков, разве ты не знаешь?

– Прости, я как-то об этом не подумал. Я разделась, протянула Валентину трусики и туфли. Затем отошла подальше. Когда дело было сделано, мы подъехали к обрыву на придорожной трассе, дождались темноты и посадили труп за руль. Валентин сунул в бардачок мою косметичку и блокнот с записями. В карман кофты положил паспорт и права. Когда машина сорвалась с откоса, я села на землю и схватилась за голову.

– Встань, посмотри на свою смерть. – Валентин подошел и нежно обнял меня за плечи.

– Не хочу.

– Ладно, нам надо срочно сваливать отсюда. В любое время может проехать какая-нибудь машина. Надо пройти через этот лесной массив и поймать попутку. Черт побери, – Валентин взглянул на мои босые ноги, – да ты же без обуви!

– Да уж, – вздохнула я, – ты посчитал, что трупу моя обувь больше понадобится, чем мне.

– Надевай мои ботинки.

– Ты что, издеваешься?! Я в них утону. Мой тридцать шестой размер против твоего сорок шестого. В такую обувь можно только орангутана обуть.

Валентин опустил глаза, а я вдруг опомнилась, громко засмеялась и, извинившись, несколько раз чмокнула его в лоб.

Мы обнялись и зашагали в сторону леса, такие уставшие, измотанные и в то же время безмерно счастливые, оттого что жизнь подарила нам друг друга. Я шла босиком и не чувствовала щебенки, сучков, стекол, а чувствовала лишь плечо любимого человека и родное дыхание. Валентин еще раз посмотрел на мои босые ноги, тяжело вздохнул, подхватил меня, словно пушинку, и понес на руках, довольный и радостный, словно несет какой-нибудь бесценный груз.