Линда Ховард: Наслаждение Маккензи

На противоположной стороне комнаты врачи, наконец, подготовили Арта Сандефера к транспортировке в госпиталь. Зейн проводил глазами раненого, после чего, прищурившись, посмотрел на Мака.

– Если бы я раньше знал о вас, многого можно было избежать.

Мак не стушевался под ледяным взглядом Зейна.

– Эта игра идет давно, командор, и я никак не ожидал от вас некоторых связей, – он посмотрел на Ченса, – и такой прыти. Я несколько месяцев вел Арта, а вы провернули дело в течение суток.

Зейн легко поднялся, не выпуская Бэрри из рук.

– Игра закончилась, – сказал он, ставя заключительную точку в разговоре. – Извините, джентльмены, но мне нужно позаботиться о жене.

«Позаботиться» означало получить третий номер, так как люкс полностью разгромили, и Зейн не хотел, чтобы Бэрри его видела. Он положил жену на кровать, запер дверь, раздел ее и себя и лег рядом, тесно прижимаясь обнаженным телом. Им обоим нужно было успокоиться, почувствовать друг друга без разделяющих барьеров. Его плоть сразу же отвердела, но еще не настало время любовных ласк.

Бэрри никак не удавалось остановить дрожь, как и Зейну, к ее огромному удивлению. Они прижимались, дотрагивались до лица, наслаждаясь запахом и ощущением друг друга и пытаясь рассеять пережитый ужас.

– Я люблю тебя, – прошептал он и стиснул ее в объятьях так, что у Бэрри чуть не треснули ребра. – Господи, как же я испугался. Я теряю голову, когда у тебя, солнышко, что-то не так. Ради моего здравого рассудка надеюсь, что остаток нашей жизни будет скучным, как мытье посуды.

– Так и будет, – пообещала Бэрри, целуя его грудь. – Мы будем над этим работать.

На ее глазах заблестели слезы. Она не ожидала так много и так скоро.

Затем, наконец, пришло время для другого. Он нежно вошел в нее, и оба замерли в объятьях друг друга, не двигаясь, словно их нервные окончания стали настолько чувствительными, что не могли выдержать даже удовольствия. В свое время придет и оно – его наслаждение и ее наслаждение.

– Близнецы, – в полном замешательстве повторила ошеломленная Бэрри, сидя с мужем в машине, которую тот вел вверх по горе Маккензи. – Мальчики.

– А я тебе говорил, – ответил Зейн, поглядывая на слишком большой для пятимесячной беременности живот. – Про мальчиков.

Бэрри смотрела на него остекленевшими от потрясения глазами.

– Не говорил, – ровно ответила она. – Ты не предупреждал, что они появляются парами.

– В моей семье ни разу не было близнецов, – таким же ровным тоном сказал Зейн. По правде говоря, он чувствовал не меньшее потрясение, чем Бэрри. – Эти будут первыми.

Она слепо смотрела в окно, не замечая захватывающую дух панораму отвесных голубых гор. Теперь они жили в Вайоминге. После окончания двухлетнего срока работы шерифом в Аризоне, Зейн отказался участвовать в перевыборах, и они перебрались поближе к остальной части семьи. Два года Ченс не отставал от Зейна с предложением перейти на работу в его организацию – хотя Бэрри до сих пор не знала точно, чем эта организация занимается – и, наконец, Зейн сдался. Он не занимался оперативной работой лично, так как не хотел рисковать жизнью с Бэрри и Ники, а теперь и двумя новыми малышами, которые росли в ее теле. У Зейна был редкий дар учитывать непредвиденные обстоятельства при планировании операций, и эти способности он использовал в новой работе.

Вся семья, включая отца Бэрри, собралась на ранчо для празднования Дня независимости, который отмечался на следующий день. Зейн, Бэрри и Ники приехали заранее и решили погостить подольше, но на это утро было назначено плановое посещение врача, и Зейн отвез жену в город. Учитывая, с какой скоростью увеличивалась талия Бэрри, они ожидали новостей, но Зейн предполагал, что жена просто ошиблась в расчетах. Увидеть с помощью ультразвука двух эмбрионов оказалось настоящим потрясением, но ни у кого не осталось сомнений: две головки, две пуповины, четыре ручки с ладошками, четыре ножки со ступнями и… оба определенно мальчики. Никаких сомнений.

– Я не могу думать сразу о двух именах, – в голосе Бэрри слышались приближающиеся слезы.

Зейн протянул руку и погладил жену по колену.

– У нас на раздумья есть не меньше четырех месяцев.

Бэрри фыркнула.

– Я не выношу их еще четыре месяца, так что лучше подобрать имена заранее.

Малыши были крупными, причем оба намного больше, чем Ники в их возрасте.

– После Ники мне потребовалось много времени и храбрости, чтобы решиться на второго ребенка, – продолжала Бэрри. – Я подготовилась к рождению одного. Одного! А вдруг они будут как Ники?