Марго Генер - Частицы магии. Огонь

Это оказалось последней каплей. Пьяный парень взревел. Не дожидаясь, пока выйдут на улицу, вскинул кулаки и ринулся на пластинчатого. За ним, как по команде, бросились его друзья.

Я взвизгнула. Когда соскакивала со стула, успела подумать, что это совсем не честно, пятеро на одного. Даже в самых мерзких тавернах Гнилой пасти так не делают. Да и вообще, в Трехмирье не разрешают драться в тавернах. За дверями могут хоть поубивать друг друга, но внутри любят чистоту, и каждый хозяин следит за репутацией.

Стараясь даже не оглядываться на драку, которая завязалась вообще-то из-за меня, я почти бегом выбежала в первый зал, где грохот музыки показался еще сильнее.

Зажав уши, проскочила мимо бородатого стража в красной рубахе. Тот одарил меня кислым взглядом и тут же потерял интерес.

Едва выбежала из таверны и юркнула через самооткрывающиеся двери, в легкие ворвалась струя чистого воздуха. Только теперь поняла, как душно было внутри.

Пару секунд думала, как быть и что делать, если даже в местной таверне не смогли подсказать, где искать Клауса и остальных. Почему-то вины за случившееся не ощутила, хотя пластинчатый ввязался в драку из-за меня. В душе порадовалась, что хоть кто-то в этом жутком мире способен на проявление мужественности и чести.

Не придумав ничего лучше, чем вернуться к женщине, одарившей платьем, из-за которого на меня странно косятся, я спустилась по ступеньками и двинулась по брусчатке.

Едва отошла пять метров, из-за спины донесся голос:

– Могла хотя бы спасибо сказать.

Я оглянулась. Пластинчатый поправил перемычку между черными кружочками на глазах, потом смахнул с плеча невидимую пыль.

Дар речи на секунду покинул, пока представляла, как мог один, пусть и плечистый, парень разобраться с пятерыми. Видимо, таращилась долго потому, что метка огнекрылого запекла сильнее, а незнакомец сунул пальцы в карман и проговорил:

– Ну? Я дождусь заслуженной благодарности?

Наконец, голос вернулся, я потерла шею и сказала осторожно:

– Спасибо. Извините, что втянула. Я не думала, что… Тут все… В общем, не знаю. Спасибо.

Губы пластинчатого сразу расплылись в улыбке, налет серьезности слетел, хотя одежда все равно делает его похожим на чернокнижника. Мне показалось, в его лице что-то знакомое, но из-за черных пластинок не понятно, кого напоминает.

Он махнул рукой и сказал:

– Обращайтесь. Можно на «ты». Даже нужно. Или я старый по-твоему?

На вид ему лет двадцать пять, в Трехмирье такой возраст старым не считается, поэтому поспешно произнесла:

– Нет-нет, что вы… Ты. Просто у вас тут все не понятно. Чужие порядки, правила. Поэтому стараюсь соблюдать дистанцию.

– Из далека приехала? – поинтересовался пластинчатый, и тут же сам ответил: – Издалека. Сразу видно. У нас в таких платьях только монахини ходят. Или ты монахиня? Извини, не хотел обидеть, если что. Ничего против монахинь не имею.

Сложив одно с другим, поняла, кто такая послушница при святилище, и проговорила еще поспешнее:

– Я не послушница. Не монахиня и не кто там еще. Просто моя одежда пострадала. А женщина в святилище любезно отдала мне это.

Я указала на широченное платье. Взгляда пластинчатого не видно из-за кружочков на глазах, но почему-то кажется, он ироничный. Юноша потер подбородок и глянул куда-то в сторону, потом спросил:

– Зачем тебе Клаус?

Я едва сдержала визг радости, понимая, если знает о нем, то наверняка знает, где его искать.

Приведя зашедшее в плясе сердце в порядок, произнесла, стараясь, чтобы голос звучал уверенно:

– Он мной знакомый. И с ним мой друг. Я потерялась в чужом городе. А он и Фил – единственные, кого знаю в нем.

– Ого, – сказал пластинчатый. – Ты и Фила знаешь? Как же судьба свела такую скромную девушку с такими людьми?

Неприятное предчувствие в груди шевельнулось и снова заставило сердце выплясывать рил. Я снова впилась взглядом в лицо пластинчатого, пытаясь понять, где могла видеть этот волевой подбородок и правильные скулы, но из-за пережитого мысли разбегаются, как потерявшие королеву муравьи.

– А что с ними не так? – осторожно поинтересовалась я. – Они оба нам помогали. Хотя Клаус не очень дружелюбный. Но я списала это на личное. Не очень он меня любит.

– Не любит? – переспросил подмирец почему-то усмехаясь.

Я кивнула, чувствуя, как губы тоже невольно расползаются в улыбке.

– Думаю, даже терпеть не может, – согласилась я, понимая, как в се это неправдоподобно звучит. – Но все равно, мне нужно его найти.