Марго Генер - Частицы магии. Огонь

Пару секунд Ян продолжал изучать меня, почти не глядя на дорогу, которая ночью пустая. Но следить, все же, стоило бы. Потом присвистнул и стал ковыряться в коробке побольше. Послышался разочарованный вздох.

Он сказал:

– Сигареты кончились. Не против, если в магазин заскочим? Тут рядом круглосуточный.

Я пожала плечами. И так еду в неизвестном направлении с неизвестным подмирцем. Хуже быть не может, а если вдруг может, из стоячей телеги выпрыгивать легче, чем из катящейся.

Пластинчатый крутанул «поводья», телега на перекрестке свернула влево, а проехав еще немного, остановилась у небольшого здания с ярко горящими буквами.

Ян сказал:

– Сиди, я быстро.

Потом лихо выскочил из телеги и скрылся в дверях здания.

Когда осталась одна в этом самокатном механизме, на секунду охватила паника. Все вдруг показалось неправильными и опасным, а незнакомый подмирец – чуть ли не посланцем Ферала, который даже здесь не оставляет в покое. В груди завертелся горячий комок и быстро растекся к конечностям. Кончики пальцев на руках покраснели и стали светиться, как тлеющее полено.

– Это просто страх, – сказала я себе. – Ферал сюда не может пробраться.

Боясь, что пластинчатый может вернуться в любую секунду и увидеть сияющую девушку у себя в повозке, стала складывать овец, потом коров, но кожа все разогревалась. Лишь, когда подумала о маге Звенящей Долины с его вечно скорбным лицом, жар понемногу утих.

Последняя частица света исчезла с пальцев, когда Ян появился в дверях здания. Он сел в телегу, а я натянуто улыбнулась, чувствуя, как сердце пытается выпрыгнуть из груди.

– Были только эти, – сказал он, демонстрируя коробок. – Что поделать. Пришлось взять.

Сердцебиение немного успокоилось, я спросила:

– А откуда ты знаешь Клауса?

Пластинчатый ковырялся в коробке, отрывая от него кусочки и прозрачные ленты. Когда тот открылся, оказалось трубочки натыканы в нем плотными рядками. Ян вытащил одну из них и сунул в зубы.

– Откуда? – спросил он задумчиво и поднес маленький прямоугольник с огоньком к краю трубочки.

Та сразу заалела, появился дымок, пластинчатый с явным удовольствием потянул в себя, затем выпустил клубы в окно.

Он повторил уже уверенно:

– Откуда. Да всю жизнь с ним знаком. Чему не слишком рад. Но выбирать не приходилось. Но ты не переживай. Мои отношения с Клаусом не распространяются на его друзей.

– Вы тоже не ладите? – осторожно поинтересовалась я, пытаясь разглядеть лицо подмирца в полумраке.

Ян прыснул, хлопнув пальцами по баранке.

– Ладим? – спросил он. – Думаю, при возможности он упрячет меня куда подальше. Убить не убьет, кишка тонка. Но в дурку или еще куда, с удовольствием.

Мне снова стало не по себе, мысленно поблагодарила богов, что дали ума не рассказывать о себе, цветке, Трехмирье и остальном. Хотя теперь кажется, что и Клаусу лучше бы об этом не знать.

Я снова спросила:

– А ты?

– Что я? – не понял Ян.

Я пояснила:

– Ты тоже хочешь его в эту самую дурку посадил?

Он повернул ко мне голову, пару секунд изучающе пялился черными пластинками, потом выдул дым изо рта и произнес:

– Я в этой истории хороший парень. Добрый коп, если хочешь.

Мне должно было полегчать после этих слов, но почему-то внутри стало еще тяжелей, а червяк сомнения превратился во вполне упитанную змейку и ползает от груди до спины.

Телега снова покатилась по улице, на этот раз значительно быстрей. Ветер ворвался в открытое окно, и волосы Яна треплются как черное пламя. Я вжалась в сидение, помня, как Фил перекинул свою повозку и нас чуть не расплющило, пока летела в кювет.

Но пластинчатый, похоже, опытный возничий. Сидит расслабленно, пальцы хоть и лежат свободно на баранке, но чувствую, малейшее изменение – схватит обеими руками, вправит, уладит.

В зубах тлеющая трубочка. В Трехмирье тоже воскуривают травы, но пользуются деревянными и каменными трубками, либо вообще, поджигают веник и дымящимся концом обносят всю комнату.

Некоторое время ехали молча, когда слева все почернело, воздух стал свежее. Через секунду дошло – там море.

Я вцепилась в ручку на дверце телеги и украдкой покосилась на пластинчатого. В голове замелькали жуткие образы, стеклянные камеры, несчастные стихии, запертые внутри. Но Ян невозмутим и спокоен, будто этим путем ездил множество раз, даже не замечает, как напряглась.

Даже не смотря на скрытые пластинками глаза, подмирец кажется привлекательным, а чуть вскинутый подбородок говорит, что привык получать все, что пожелает. Но дружелюбная манера и спасение от пьяниц в таверне заставили прогнать тревожные мысли.