Дмитрий Вересов - У Терека два берега…

– На хрена ей сдался этот дикарь в бараньей шапке? – спросил Мик.

– Ей надо делать паблисити. Помнишь, Бриджит Бардо защищала пушных зверей? А эта выступает в защиту зверей бородатых, в бараньих шапках, – ответил Дикки.

– Джентльмены, поосторожней, с нами чеченская женщина, – вдруг вспомнил Доззи.

И Айсет стало слегка обидно, что об этом напомнил Доззи, а не Джон… И она отстранилась от Джона, разомкнув кольцо своих объятий и больше не прижималась грудью к его спине.

– А кто вспомнит хоть один фильм, в котором эта старая калоша снималась? – спросил Тэш.

– Во-во! Зато все теперь будут знать, что она защитница всякой падали, – подтвердил Дикки.

– Вы поглядите на морду этого министра в изгнании, это вылитый бандит с большой дороги, и если мы судим Милошевича с Шешелем, то этот-то чем нам милей, что мы его не отдаем? – воскликнул Мик, хлопнув ладонью по полированной стойке.

– Чтоб Москве дерьма на грудь навалить, – с улыбкой знающего человека пояснил Дикки, – наши в Вестминстере последнее отдадут, но не откажут себе в удовольствии еще раз русского медведя граблями по морде…

– И этой Ванессе, помимо секса с дикарем, еще и удовольствие – к властям подмазаться, – заметила вышедшая из кухни Роз.

– Теперь с Виндзоров станется, они ей за это баронессу дадут, – пробурчал Тэш.

– Это теперь модно, – закивал Дикки, – при короле Артуре и рыцарях Круглого Стола давали за воинские подвиги, а теперь Элтону Джону, Полу Маккартни и Мику Джаггеру за тиражи пластинок…

– Педикам, – вставил Тэш.

– Маккартни не педик, – обиделась Роз за любимого битла, – и Джаггер тоже.

– Джаггер бисексуал, – хмыкнул Дикки.

– Педикам, бисексуалам и приверженкам саважефилии, – подытожил Доззи.

– Что это ты загнул насчет саважефилии? – спросил Дикки.

– Это когда не с овечками, как валлийцы, а с дикарями, как эта Ванесса, – ответил Доззи, отхлебывая лагера.

– Так тогда и наш Джон тоже баронета получит, он же тоже чеченочку пригрел, – хохотнул Тэш.

– И я что, этот… саважефил? – спросил Джон.

– А то! – почти хором пропели все.

Айсет и не знала – обижаться или нет? Юмор у них такой…

Жесткий.

Они тут со всеми так.

И по правилам их английской игры просто надо было быстро реагировать и, отбивая, перебрасывать мяч на сторону партнера.

– Вы забываете, что в обоюдном процессе не вы имеете дикарей, а дикари имеют вас, – сказала Айсет.

– Ай да Ай-сет! – воскликнул Дикки, – настоящая Ай-сет-даун! [1]

– Скорее, Ай-сет-ап [2], – гордо сказала Айсет.

Новости и реклама кончились.

Футболисты в белом снова бросились в свои бесполезные атаки.

Лысый француз с наглым высокомерием легко брал мяч и длинными, гибкими, словно плети, руками, выбрасывал его аж на центр поля прямо в ноги своим полузащитникам.

Стадион ревел.

Через пять минут манкуриане забили еще один гол.

– Дикки, выключай телевизор, это позор смотреть такую игру, это соучастие в кровавой бойне, это избиение младенцев, я не хочу этого видеть, – заорал Джон.

– Джентльмены, по случаю надвигающегося траура по одной выпивке за счет заведения, – сказал Дикки, беря с полки бутылку «Джонни Уокера».

– Хитрый Дикки, – ехидно заметил Тэш, – бармен понимает, что надвигается пьянка, и провоцирует ее начало крепким алкоголем.

– А я и не скрываю, – простодушно согласился Дикки, двигая стаканчики по полированной поверхности стойки.

Тэш был прав.

Все напились.

И когда в одиннадцать Дикки по древнему закону королевства объявил, что именем Ее Величества паб закрывается, Джон и иные его приятели уже успели по два-три раза сходить в туалет поблевать.

Пиво с виски… Какая дрянь!

А еще говорят о дикарях. Кто из них большие дикари? Это она, Айсет, саважефилией страдает, а не Джон. Это она английского дикаря полюбила, а не он – чеченскую дикарку. Мусаев, хоть и бандит с большой дороги, в этом она согласна с ребятами, но он до тошноты не напивается…

Айсет усмехнулась своим невеселым мыслям и потащила… Буквально потащила Джона домой.

Кэбмэн сочувственно цокнул языком:

– Что, «канониры» опять продули, мисс?

До угла Оулд Кент-роуд и Пэйдж-уок, где у Джона квартира, доехали за десять минут. Час поздний, пробок уже нет – рассосались, да их наверняка и не было – все футбол смотрели по пабам и по домам.

Джон заснул. Вот свинья!

Кэбмэн сочувственно хмыкнул. Айсет дала ему десять фунтов вместо пяти по счетчику.

Водитель вылез со своего переднего сиденья и помог вытащить Джона.