— Я просто хочу жить спокойно. У меня горе, мне надо как-то его пережить. Я не хочу ходить по улице и оглядываться по сторонам.
Самохвалов поднялся:
— Не спешите выписываться, Любовь Александровна.
— Вы по-прежнему думаете, что я сумасшедшая, — грустно усмехнулась она. — Но Ромео существует. Он ждет.
— До свидания. — Капитан попятился к дверям. Люська влетела в палату только минут через десять.
— С оперуполномоченным немного поболтала. В свидетельницы набивалась, извини. Какой интересный!
— Обычный.
— Не удивляюсь, почему ты так поздно замуж вышла. Совершенно не тем зрением смотришь на мужиков.
Люся, я устала.
— Ладно, лежи. Я все сделаю. Движенье — жизнь. Полетела. Пока.
— У меня никого больше нет, кроме тебя. — Она тоскливо посмотрела при этом не на подругу, а куда-то в окно. В небо, синеющее поверх накрахмаленных занавесок.
— Какие твои годы!
Оранжевый апельсинчик покатился к дверям, едва не сбив вошедшую в палату соседку. Та сразу же бросилась открывать форточку.
— Духами-то разит, духами! Ну и подружка у тебя!
— Да вам-то что? — с неожиданной злостью ответила Люба. — Вам-то что?
После визита капитана Самохвалова Люба из полного безразличия перешла к тому состоянию, когда все начало раздражать. Главное, окружающие люди. В том числе и энергичная подруга, которую волей-неволей придется терпеть. Потому что с делами надо разобраться как можно скорее. И остаться одной, в маленьком, со всех сторон огороженном стеной собственном мирке, который придется из ничего воссоздавать заново.
Примерно через месяц все устроилось. Двухкомнатная квартира мужа была продана, дело его ликвидировано, деньги положены на счет в банке. С него перечислялись ежемесячная плата за квартиру и коммунальные услуги и за пользование Интернетом. Из дома выходить не хотелось. Кроме повышенной чувствительности к дневному свету и сильных головных болей Люба неожиданно обнаружила у себя признаки агорафобии!.. В маленькой однокомнатной квартирке она чувствовала себя более или менее сносно. Выйдя же из подъезда и не обнаружив вокруг спасительных стен, терялась и пятилась обратно. Поспешно поднималась по лестнице на третий этаж, как черепаха панцирь, натягивала на себя тридцать с небольшим квадратных метров замкнутого пространства и захлопывала дверь. Прислонившись к ней спиной, чувствовала, как постепенно выравнивается пульс и восстанавливается нормальное дыхание. Уф... прошло.
Она понимала, что боится того человека, который влез в ее жизнь, словно слон в посудную лавку, передавил и переломал все, что мог, и замер в ожидании самого лакомого блюда. Зачем он это сделал? Непонятно. Но из-за него Люба боялась теперь даже выйти в магазин. Что ему мешает снова угнать машину и завершить начатое? Ведь не только Олега он хотел убить, но и ее тоже. Видел, что она сидит в машине, и не остановился. Значит, хотел. Смерти она боялась инстинктивно. Ей казалось, что эта болезнь, самая тяжелая из всех существующих на земле, и страдания, которые она приносит, невыносимы.
— Хочу жить, — твердила она. — Продукты приносили из магазина, по заказу, сделанному через Интернет, но постоянно что-то путали, портили и опаздывали. Она не ругалась, платила деньги, потом вынимала на кухне яйца из пакета, два из которых неизменно оказывались треснутыми, почти целиком растаявшее мороженое и недозрелые помидоры. В начале второго месяца затворничества в квартиру влетела Люська, волосы выкрашены в оранжевый цвет, плюхнула на стол в кухне огромную хозяйственную сумку, в которой что-то звякнуло,
— Еле дотащила.
— Что это?
— Еда.
Люська по-хозяйски распахнула дверцу холодильника:
— Фу! Чем это так отвратительно пахнет? Плесенью, что ли? Нет, это не еда. Где взяла? Неужели в. магазине? И сама выбирала?
— Заказала. Принесли. Я не могу выходить из Дома. Боюсь.
— Дура! — энергично тряхнула оранжевыми волосами подруга. — А деньги кончатся, что будешь делать?
— Пойду и сниму со счета. Вместе с тобой. Не откажешь?
— Кого ты боишься?
— Вы мне никто не верите.
— Кто это «мы»? — прищурилась Люська. — Лично я — да, и на самом деле всерьез твои бредни не воспринимаю. Мужика твоего за деньги укокошили. Он мне с самого начала...
— Замолчи!
— Подумаешь! — Люська фыркнула, но долго дуться она не умела. Спросила сочувственно: — Не надоело тебе?
Читать дальше