Наталья Андреева - Любовь.ru

...Что нежной страстью, Как цепью, я окован...

— Ну что, красавица, очнулась?

Она никогда не думала, что солнечный свет — это так больно. Яркий, весенний, игривый. Подкра­дывается неслышно, словно котенок к блюдечку с молоком, на мягких лапках-подушечках с крошеч­ными, прозрачными коготками. Ласково касается лица, рук, шеи... Всем от него тепло, хорошо, а ей невыносимая боль. Каждое движение век, словно удар молоточком по голове: больно, больно, больно.

— Тошнит?...

Над ней склонилось чье-то лицо, контуры размытые, нечеткие. Сделала усилие, моргну­ла несколько раз: пожилой мужчина в белом халате, седой ежик волос, щеки, обвисшие, как у бульдога, все в добрых старческих складках, внимательно смотрит на нее через очки в желтой металлической оправе.

— У тебя, милая моя, небольшое сотрясеньице мозга. И шейные позвонки от удара чуть-чуть сместились. Помнишь что-нибудь?

— Я? Да... — «Что нежной страстью...»

— Тут уже из милиции тобой интересовались. Но я сказал: «Ни-ни».

— Из милиции?

— Значит, не помнишь.

Врач внимательно посмотрел на нее, замялся, словно решал для себя: говорить, не говорить. «Что нежной...» Вертится в голове непрестанно, и все тут. Господи, что было-то до нее, до этой страсти?

— Ну, лежи, отдыхай, скоро из реанимации в общую палату переведем, — вздохнул врач, и она поняла: что-то недоговаривает.

— Постойте.

Он задержался в дверях, замер и насторожен­но нагнул голову, словно лесная птица на дереве. Одно неосторожное движение — и сорвется с ветки. Улетит. Все правильно: истерики ему не нужны. Он хирург, а не психотерапевт.

— Что с моим мужем?

— Но и так все понятно: в реанимации.

Она вспомнила наконец, вспомнила все, что было до того, как ария, исполняемая по радио по­пулярным певцом, оборвалась на слове «окован». Удар сзади в их стоявшие на шоссе «Жигули». Она не видела мужа, загороженного поднятым капотом машины, вся эта тяжесть нескольких тонн тяжелого металла, вся сила удара пришлись на него. В реанимации...

— Не надо меня жалеть.

— Не надо, говоришь. — Он вернулся неохот­но, присел на стул возле ее кровати и повторил с сожалением: — Не надо...

— Он умер, да?

— Родные-то у тебя есть?

— Нет. Мама умерла.

— Давно?

— Не очень. Да что вы все ходите вокруг да около?! Подготавливаете меня, что ли? Думае­те, не понимаю? Я сама психолог. По образова­нию.

— Вот как. Психолог. Сама, значит, спра­вишься... Да, он умер. Там же, на шоссе.

Она вспомнила: носилки. Тело на носилках, которое несли в другую машину «скорой помо­щи». Неподвижное тело. Оно было с головой на­крыто брезентом. Сыро, холодно, с неба сыплется мелкий снег, а может,, и дождь. Умер. «Что неж­ной страстью...»

— Что, плохо?

— Голова. И солнце.

— Солнце? Глаза режет? Сильно?

— Да.

— Это плохо. От ушиба образовалась обшир­ная внутренняя гематома, и это самое плохое. Надеюсь, что сама рассосется. Не хотелось бы операцию делать.

— Операцию? — Она испугалась.

— Что, не хочешь? Это правильно. Тогда тер­пи. Голова долго болеть будет.

Он подошел к окну, задернул шторы:

— Вот так. Легче?

— Да. Спасибо. — Молоточки перестали ка­саться ее воспаленной головы, стало прохладнее и действительно легче.

— Ну лежи, отдыхай. Ну раз у тебя родных нет, кому сообщить-то?

— Подруге. Людмила Самсонова. Запишите телефон.

— Погоди, медсестру позову. А ты ничего, мо­лодец. Держись. Психолог.

Ушел. Через несколько часов, лежа в про­хладной палате и не чувствуя после обезболива­ющего боль, она наконец поняла: жизнь кончена. Боль мешала, она отвлекала все внимание на себя, думать о чем-то другом не могла. Теперь мелодия, крутившаяся в мозгу словно заезжен­ная пластинка, вдруг оборвалась. Игла проигры­вателя перескочила на соседнюю дорожку, но новые, другие мысли и воспоминания оказались настолько сильными, что новая боль обрушилась ливнем, и тело закружило в ней, словно легкую щепку в водовороте.

— Мама! — крикнула она. — Мамочка! Тихо. Голос внезапно осип. Не услышали. Она протянула руку, одним движением смахнула все, что стояло на тумбочке рядом с кроватью. -Чаш­ка, ложка, тарелка, пузырьки с лекарствами... Грохот.

— Кто это тут безобразничает?

— Помогите.

И уже сквозь туман:

— Посмотрите: у нее кровотечение!

— Крово...

— Да. Бедняжка. Ребеночка-то жалко.